Отравленная кровь

— Замечал. Но принимал за строгость, излишнюю строгость, не для детей. Знаешь, Галка… если честно… мне было стыдно за маму, она к ним несправедливо относилась, а я их жалел, конфетами кормил… и боялся, что она заметит. — Он засмеялся, но как-то вымученно. — Да, я боялся мать. Теперь ясней ясного, что к чему, я ведь даже не догадывался, что наша мама приняла детей мужа… точнее, я не думал о том, откуда взялись Мона и Гарри. Да и не хотел думать… ну, есть и есть, какое дело остальным? Родители не посвящали, сказали, что это брат и сестра, ну и ладно. Может, дальние родственники погибли или они дети друзей, а отец решил их усыновить. Кстати, папа к ним хорошо относился, а мама… до сих мне стыдно, что не пытался их защитить, они были с нами… несчастными.

По лицу мужа Диана определила: данная история произвела на него сильное впечатление, отсюда беспомощность и даже раскаяние в голосе. Она подошла к нему, села на подлокотник кресла и обняла за плечи, в ответ Лева мягко похлопал ее по руке в знак благодарности. Диана взглянула на золовку многозначительно, мол, а у нас с мужем мир и лад, никто не разрушит, даже ты, ведь Галка пыталась внести раздор. Но какой прогресс сегодня! Галка-стерва неожиданно забыла, что терпеть не может и презирает жену брата, снизошла до равноправия и посвятила ее в семейную тайну!

— А что сейчас изменилось? — поинтересовалась Диана. — Разве имеет значение, кем приходятся вам Моника и Гарри? Все равно они родные по отцу.

— Сейчас… — задумчиво произнесла Галина. — Много произошло, что мне не ясно, начиная со смерти отца. Внезапность… она как бы не является поводом для подозрений, но вот потом, когда прочли завещание, а теперь еще убили Майку… Слишком много нетипичного навалилось.

— И мы до сих пор не знаем происхождения денег, — пробурчал Лев.

— Очнулся, — невесело ухмыльнулась Галина. — Я тебе про что талдычила столько времени, а дошло только сейчас? Ярослава и то раньше осенило.

Он закивал, соглашаясь, да вдруг замер в нелепой позе, подняв плечи, согнувшись и сунув сложенные ладони между колен. Лева расстроился и не скрывал этого. Галина же слишком погрузилась в себя, чтобы еще и что-то вокруг замечать, тихо и неторопливо она высказывала мысли вслух:

— Да, мы не знаем, но я предполагаю, дело в матери Моники и Гарри. Фраза отца «наши дети учатся, а ты не ценишь» как раз и есть намек на деньги, которые ему достались вместе с детьми. Представляю, что чувствовала мама, когда наш дорогой и высоконравственный папочка, всегда осуждавший безнравственность, приволок дочку и сыночка от другой женщины. И заставил нашу маму воспитывать детей любовницы. Ужас. Наверняка деньги достались ему от нее, а вот кто она и куда делась…вряд ли мы теперь узнаем.

— Да какая разница, — заворчал Лев, заерзав в кресле. — Ну, была у отца любовница, наша мама приняла его детей, это выбор их обоих. В конце концов, дорогая, Мона и Гарри наши родные брат и сестра. Все, это без вариантов.

— А я разве возражаю? — пожала плечами Галина с кислой миной.

— Но ты связываешь эти события с теми!

— Я связываю, потому что у нормальных людей ничего подобного не случается! А у нас вся жизнь перекошена от недомолвок, непонятных намеков, внутрисемейной неустроенности. Отсюда и между нами затесалось недоверие, мы как заложники чужих косяков. Считаешь, это нормально?

У Дианы несколько иная позиция, чем у мужа:

— К сожалению, те, кто мог закрасить ваши белые пятна, ушли из жизни, кроме бабушки, но она уже ничего не расскажет. А было бы интересно узнать, что именно все так охраняли даже от вас?!

— Галя, Диана права, ты сейчас не выстроишь реальную картину, поздно, — сказал Лева. — Мне кажется, ты делаешь много шума из ничего. Просто никто не любил вспоминать, что у отца была вторая семья, мама пыталась примириться с Моной и Гарриком, в какой-то степени ей это удалось. А Майка… она по природе охотница, думаю, шлейф от ее убийства тянется в ее же прошлое, а не в наше.

— Может быть, — не выходя из задумчивости, согласилась Галина.

По правде говоря, она не знала что думать.

Антон Кориков проявил инициативу и…

…приехал сам, сел напротив Павла, достал папку, от одного вида которой Феликс симптоматично засопел и сморщился, будто ему подсунули кислятину. Терехов, глядя на него, закусил губу, чтобы не рассмеяться, захихикали и Женька с Веней, сидевшие на облюбованных стульях. Дело в том, что Антон подходит к делу очень ответственно и пишет объемные трактаты о том, как расчленял труп и что в нем нашел, а также какие мысли и выводы по этому поводу его посетили. Судя по толщине папки, трактат написан с большим вдохновением. Наблюдая, как Антон готовит ее к презентации, Павел вымолвил:

— А мы, признаться, заждались.

— Но я же говорил: как только, так и сразу.

Антон открыл папку. Так и есть, отпечатанных листов толстенькая стопка. Одновременно Антон говорил: