Отравленное яблоко (СИ)

Один из таких способов Лайт и раскусил. Сначала все казалось таким обыденным и повседневным, что Лайт ничего не замечал. Оно как яд медленно растекалось по телу, просачиваясь в голову и заставляя разум затуманиваться. Лайт чувствовал, как его лицо под кожей покалывают невидимые иголки, но не знал, что это такое. Но сейчас, когда он сидел за своим компьютеров в девять тридцать вечера, едва оставаясь в сознании и силясь не закрыть глаза и не рухнуть головой на столешницу, осознание поразило его подобно выпущенной стреле.

Эл намеренно — и очень последовательно — лишал его сна.

Ублюдок.

Лайт не мог понять, почему не понял это раньше. Эл делал это незаметно. Он привык, что Эл будил его посреди ночи шуршанием оберток от конфет, звоном цепей и звоном чайной ложки в чашке кофе. Удивительно, но сам Эл никогда не уставал. Вообще никогда.

Он почти не спал, и даже после секса просто поднимался с кровати, открывал ноутбук и продолжал работать.

Вообще, Лайту это нравилось больше, чем когда Эл оставался в постели. Это было редко, но Лайт терпеть не мог такие моменты. Эл постоянно ворочался, скидывал одеяло, а когда не мог уснуть, то перебирал волосы Лайта, глядя на него, подперев голову рукой. И делал он это не пару минут, и даже не десять, а всю ночь! Это ужасно раздражало, Лайт не мог уснуть.

Но иногда Эл поступал еще изощренней. Он словно специально дожидался, пока Лайт ненадолго заснет, затем будил его, покусывая за ухо или опаляя дыханием шею. Пару раз Лайт пытался скинуть его с себя, но Эл снова возвращался обратно, нависая над ним и глядя на парня своими мистически-черными глазами, будто призрак, который преследовал свою жертву. Он жаловался, что ему одиноко, и просил Лайта немного поговорить с ним, и Лайту становилось его жаль, хотя смутно верилось, что Элу знакомо чувство одиночества. Он сам избрал путь одиночки, затворника и социофоба, чтобы теперь жаловаться. Ему не нужны были люди.

— Но ты не просто человек, Лайт-кун, — отвечал Эл, когда Лайт поднимал эту тему. — Ты мой лучший друг. Ты… ты больше, чем лучший друг.

— Я делю с тобой одну постель, только и всего, — устало ворчал Лайт.

— Не только.

— Отстань.

— Пожалуйста, поговори со мной, Лайт-кун, — просил Эл, забираясь на Лайта, садясь ему на бедра и глядя сверху вниз: — Мы можем говорить о чем угодно.

— Как насчет того, чтобы поговорить о том, что ты такой назойливый?! — Лайт начинал повышать голос.

— Тебя интересует эта тема?

Затем Лайт просто скидывал его с себя и пытался не обращать внимания на приставания детектива.

И так продолжалось ночь за ночью. Эл мстил, жестоко мстил. Конечно, он не собирался все доводить до того, чтобы Лайт совсем лишился сил, он давал ему спать пару часов, но этого было недостаточно для молодого организма и каждое утро Лайт чувствовал, что устает все сильнее и сильнее. Сейчас ему не хватало сил даже на то, чтобы конструктивно мыслить.

Последствия бессонных ночей отразились на аппетите, работе, эмоциональном состоянии и стали причиной глубокой апатии. Эл начал это замечать и поражался гордости Лайта, который даже без сил умудрялся спорить и бороться, когда речь заходила о том, кто сверху. Он не сдавался.

Господин Ягами начал замечать перемену в состоянии сына. Иногда Лайт просто падал без сил, опуская голову на стол и проваливаясь в беспокойный сон. Когда Соитиро подошел к Элу, чтобы выяснить, что происходит, тот с легкой извиняющейся улыбкой сказал, что они проводят слишком много бессонных ночей за расследованием.

Сейчас же Лайт продолжал сверлить взглядом монитор, перебирая и сопоставляя в голове факты. Сейчас его бесило все вокруг. Его раздражал стук клавиш и грохот принтера, которые отзывались болью в голове. Было всего одиннадцать утра, но он был готов разбить принтер об голову того, кто что-то там печатает.

Внутри все медленно натягивалось. Лайт стиснул кулаки и закрыл глаза. Он чувствовал, как жалит обида. Хотелось схватить Эла и отплатить ему со всей жестокостью, на которую он был сейчас способен.

Эл был полон решимости добиться своего, но Лайт не собирается ему уступать.

Знал бы отец, что всемирно известный детектив, которому все безгранично доверяют, делает с его сыном. Он бы убил Эла раньше, чем Кира.

Как-то раз Лайт даже пытался воззвать к совести детектива, заметив, что он тот еще лицемер, раз днем улыбается его отцу, а ночью вколачивает его сына в постель.

— Я прекрасно понимаю, насколько твой отец мне доверяет, — ответил тогда детектив, помешивая свой омерзительно-сладкий кофе. — И поверь, Лайт-кун, я доверяю ему не меньше. И тем не менее, я не думаю, что было бы правильным рассказывать ему, что между нами происходит по ночам, не думаешь?

Лайт покраснел и отвернулся:

— Полагаю, что да.

Лайт вообще боялся, что кто-нибудь из следственной группы сможет их раскусить. Это был бы позор на всю жизнь не только для Лайта, но и для его отца. Он даже боялся представить, как бы они отреагировали.