Отравленное яблоко (СИ)

— Я не преступник, Рьюзаки.

— Я сейчас говорю не о тебе, Лайт-кун, — Эл наблюдал за каждым движением рук Лайта. — Я имею в виду преступников в целом. Некоторые меняются, приняв определенную религию и уверовав в Бога… Неважно, какими способами они приходят к этим изменениям, смысл в том, что они «меняются». Становятся хорошими людьми.

— Да, — Лайт осторожно пожал плечами. — И что?

— Так, значит, Кира не прав, убивая всех преступников без разбору? Может, он случайно убивает и тех, кто может осознать свою вину и встать на путь истинный? Но Кира отнимает у них эту возможность.

Лайт снова пожал плечами:

— Полагаю, что да.

— Но у тебя нет определенного ответа?

— Ну… Я не думаю, что Кира прав, Рьюзаки. И ты это знаешь. Но… Японская система правосудия имеет за собой право выносить смертные приговоры за тяжкие преступления. Таким образом большинство преступников, убитых Кирой, в любом случае ждала смерть.

— Так ты думаешь, что это правильно — убивать преступников?

— Нет же! — вспыхнул Лайт. — Это была констатация факта о том, что в Японии разрешена смертная казнь.

— Верно, — рассеянно кивнул Эл и склонил голову. — Я вознагражу Киру, когда однажды его поймаю.

Лайт даже вздрогнул:

— Ты говоришь это с такой… радостью, — тихо сказал парень. — Ты одержим, Рьюзаки.

— Радостью? — повторил детектив. — Возможно. Если Кирой окажешься ты, Лайт-кун, то… не думаю, что я буду этому рад.

— Но ты все равно отправишь меня на эшафот.

— У меня нет выбора.

Лайт слегка кивнул:

— Но перед этим ты засадишь мне в последний раз, да? — горько сказал Лайт. — Прежде, чем надеть на меня наручники и передать правосудию.

— Лайт-кун… — Эл молча смотрел на него с минуту или даже две, — …ты говоришь страшные вещи.

— Я говорю те страшные вещи, которые ты бы со мной сделал, — Лайт бросил на него холодный взгляд и подошел к тумбочке. — Я в самом деле думаю, что так бы оно и было.

Лайт вытащил свой бумажник, затем пересек комнату и поднял с пола свою старую порванную на воротнике рубашку.

— Ты сердишься на меня, — наконец сказал Эл.

— Ничего себе, гениальное умозаключение, достойное трех лучших детективов мира, — саркастически фыркнул Лайт и направился к двери. — А теперь пошли, ты недавно утверждал, что мне не помешает чашка кофе.

Эл пошел следом, волочась где-то позади, потерянный и погруженный в свои печальные мысли, в которых вертелись проценты и вероятности. Он пришел в себя только тогда, когда они оказались на кухне. Лайт открыл шкаф в поисках кофе.

— Могу ли я сделать его для тебя, Лайт-кун? — вдруг спросил Эл.

Лайт обернулся, удивляясь такому предложению. Неужели принцесса решила снизойти до таких холопских забот? Золушка, не иначе. Эл никогда прежде не делал ему кофе.

— Конечно, — Лайт отошел от шкафа и сел в глубокое кресло, положив бумажник и испорченную рубашку рядом. Он с интересом наблюдал, как Эл собирается готовить ему кофе. Это поистине редкое явление.

Но спустя пять минут он сам стоял у плиты, ожидая, пока вскипит вода. Эл никогда раньше не делал кофе и поэтому облажался.

— Я мог бы сделать его, Лайт-кун, — надулся Эл, забираясь с ногами на кресло.

— Я хочу попить кофе этим утром, а не в следующем веке, Рьюзаки! — резко сказал Лайт. — Если бы ты хотя бы изредка делал что-нибудь сам, то у тебя не возникло бы с этим проблем.

Эл вздохнул:

— Я пытался хоть что-нибудь для тебя сделать.

— О, только не дави на жалость, — закатил глаза Лайт. — Ты уже по шею погряз в яме вины, Рьюзаки.

— Красиво сказал, Лайт-кун.

Парень пересилил желание снова закатить глаза и просто поставил перед детективом чашку горячего кофе:

— Держи.

— Две минуты и сорок секунд, — отчеканил детектив. — Впечатляет, Лайт-кун.

— Заткнись, — Лайт снова опустился в кресло, потягивая свой кофе, прежде чем открыть свой бумажник.

— Что ты делаешь? — спросил Эл, наклонив голову набок.

— Зашиваю свою рубашку, — Лайт вытащил из кармашка крошечный швейный набор и отложил бумажник в сторону. — Это четвертая испорченная рубашка, Рьюзаки. Мое терпение на исходе.

— Зачем ты носишь в бумажнике швейный набор?

Лайт пожал плечами:

— Могу задать встречный вопрос, почему у тебя на запястье наручник, который соединяет тебя с подозреваемым, — пробормотал Лайт, с первого раза вдевая нитку в иголку.

— Это необходимость.

— Верно, — кивнул Лайт, не глядя на него. — Здесь то же самое. Необходимость.

Эл завороженно наблюдал, как Лайт умело работает с иглой, делая маленькие стежки.

— Ты очень хорошо шьешь, Лайт-кун.

— Это не сложно.

Эл быстро потерял к этому интерес и потянулся к бумажнику Лайта, принявшись с любопытством его разглядывать.

Фотографии, карты, несколько сотен йен…

Лайт поднял голову и заметил это.

— Рьюзаки! — с негодованием прикрикнул Лайт, выхватывая у него кошелек. — Не трогай мой бумажник!

— Почему нет? Ты что-то скрываешь?

— Нет, просто… это личное. Там мои карточки и всякое прочее.

— Я бы не стал воровать твои карточки, Лайт-кун.

— Я знаю, просто… не трогай. — Лайт положил бумажник к себе на колени и вернулся к шитью. — Ты не имеешь права копаться в чужих личных вещах.