Отравленное яблоко (СИ)

Циферблат щелкнул, закрывая тайный отсек и Лайт потер палец о палец, размазывая кровь, чтобы ее не было видно. Сорок секунд и он умрет. Всего сорок секунд. Лайт развернулся к Элу, взглянув на него и начав разговор, чтобы отвлечь от того, что вскоре должно произойти.

Боже, если Эл заберет у него Тетрадь сейчас, когда осталось так мало времени, то он снова потеряет воспоминания. Нет, он должен протянуть время. Когда Хигути умрет, Тетрадь снова перейдет к Лайту, и тогда никто не сможет отобрать у него воспоминания, кроме него самого. Ну же, умирай, скорее!

От Хигути слишком много проблем. Если за эти сорок секунд о чем-нибудь спросят, он может все испортить, ляпнуть что-нибудь, что разрушит гениальный план Лайта.

Лайт сильнее прижал к себе Тетрадь, мысленно считая секунды.

И Хигути рухнул.

Господин Ягами и Моги запаниковали, бросившись к преступнику. Эл вытянул шею, не понимая, что за паника там началась. Лайт, наконец, отпустил Тетрадь. Теперь воспоминания, как и Тетрадь, принадлежали только ему.

И тут он вспомнил о своей любви к Элу. О том, как их ноги переплетались под одним одеялом, как Эл больше не беспокоил его по ночам в последнее время, как он засыпал, положив голову на груди Лайта и слушая равномерное биение его сердца, вспомнил про поцелуй на кухне, про то, как меньше часа назад Эл взял его за руку, когда они поднимались на крышу к вертолету…

Но это все было до того, как Тетрадь Смерти снова попала в его руки. Вот что он любил на самом деле. Тетрадь, которая давала ему безграничную власть и силу, а любовь к человеку, который сидел на соседнем кресле, казалась отдаленным эхом, призраком прошлой жизни.

Он был L, а Лайт был Кирой.

И это означало, что Эл не может жить.

Лайт вспомнил все. Вспомнил свое предназначение, вспомнил то, ради чего все это затеял. Очистить мир от преступности. Стать Богом Нового Мира.

Даже такое крепкое, сильное чувство как любовь утонуло под властью Тетради Смерти, проклятой силы, несущей смерть и разрушения.

То волшебство, которое поселилось в душе молодого юноши за это время, было омрачено злой, темной магией.

По венам заструился яд. Лайт почти задохнулся, чувствуя такое глубокое отвращение к самому себе и жгучее желание скорейшей, жестокой мести при воспоминании о том, что Эл с ним делал все это время. Лайт стиснул зубы так, что на скулах заиграли желваки, а в голове билась одна единственная мысль:

«Скажи, Эл, любовь моя… как бы ты хотел умереть?»

***

Было поздно.

Эл сидел на диване, склонившись над журнальным столиком, где лежала черная Тетрадь в кожаном переплете. Эл медленно листал страницы, внимательно разглядывая каждую строчку, пока вдруг не наткнулся на страницу, где был вырвал небольшой клочок бумаги.

Эл нахмурился и провел кончиками пальцев по рваным краям.

Он не замечал никого вокруг, погрузившись глубоко в свои размышления. Он не обращал внимания ни на господина Ягами, ни на Лайта, ни даже на Рэм, которая следовала за Тетрадью.

Эл не мог поверить, что существует подобный артефакт. Для него, человека, который мог объяснить все на свете, это казалось необъяснимым.

Было около трех часов утра, когда Лайту удалось растормошить детектива и заставить подняться в их комнату.

Эл не мог оставить Тетрадь внизу, поэтому забрал ее с собой.

Лайт бросил предупреждающий взгляд на Рэм, которая теперь должна была везде следовать за Лайтом и могла запросто его выдать своим постоянным присутствием.

За эти несколько часов многое изменилось между Элом и Лайтом. Эл медленно тонул в своей собственной любви к Лайту, которая оказалась для него смертельным проклятием.

Тетрадь Смерти стояла между ними непробиваемой стеной.

Лайт чувствовал себя освобожденным. Его странная любовь к Элу превращалась в черный сгусток ненависти и презрения.

Любил ли Ягами Лайт Эла? Да, любил. Очень любил.

Любил ли Кира Эла?

Лайт вздрогнул от этой мысли и поежился. Надменность Киры брала верх над всем его существом. Он вспомнил, как Эл обманывал его в карты и стиснул кулаки. Как Кира мог позволять L делать с ним такие вещи…

Он хотел схватить его и медленно ломать каждую кость в этом тощем, бледном теле, которое вдруг осмелилось думать, что может доминировать над Кирой, думать, что может обманывать Киру и брать свое…

Лайт чувствовал, как все внутри начинает закипать. Он хотел уничтожить этого человека, размозжить его череп, смотреть, как он умирает. Он заслужил такую смерть за все, что делал. За бессонные ночи, за ложь, за издевательства.

Месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным. Сейчас они все еще еще связаны наручниками, но он был уверен, что завтра их с Мисой отпустят.

А потом, когда он, наконец, будет свободен, то на досуге поразмышляет, как именно Эл умрет. Может, авария? Несчастный случай? Лайт знал, что Эл никогда не надевает ремень безопасности. Или выбрать самоубийство? Эл в самом деле может выпрыгнуть из этого проклятого окна… Или подойти к этому с иронией и заставить его подавиться вишневой косточкой с чизкейка?

Смерть надвигалась на Эла черной тучей и ему было ее не избежать. Лайт не мог позволить ему жить.