Отравленный памятью

Оставляю мотоцикл на парковке и перебегаю дорогу на красный свет, чуть не попав под колёса тёмно-зелёной Субару. Показываю, ошалевшему от радости видеть мою персону перед своим капотом, водителю средний палец и несусь к пекарне. Надеюсь, у мужика не случился инфаркт от нервного потрясения.

Добежав до пункта назначения, спускаюсь вниз по ступенькам, открываю белую пластиковую дверь и попадаю в небольшое уютное помещение, наполненное самыми лучшими ароматами во Вселенной: свежей сдобы, корицы, ванили и шоколада. Колокольчик над входом оповещает работников о моём приходе, и уже через несколько секунд ко мне подходит Витольд — человек, который заведует этим хлебобулочным царством. На нём белоснежный комбинезон, а на голове повязан, на манер банданы, платок в тон одежде.

— Арчи, друг мой, давно тебя видно не было. — Витольд протягивает свою сухощавую ладонь. Весь его вид опровергает расхожее мнение, что пекарь обязан быть человеком дородным, с внушительным брюшком. — Как дела в «Ржавой банке»?

— «Банка» наша непотопляема. — Рукопожатие у Витольда крепкое, властное, несмотря на худощавость. Сам он весь будто сложен из острых углов, но глаза неизменно улыбаются. — Почему не заезжаешь?

Пекарь вздыхает, но через секунду лицо его озаряется счастливой улыбкой. Приобняв меня за плечи, мягко уводит в дальний угол торгового зала. Когда цель путешествия достигнута, он наклоняется к моему уху и заговорчески произносит:

— Понимаешь, тут такое дело. — Пауза, во время которой он оглядывается по сторонам, выискивая тех, кто решит нас подслушать, подсказывает, что всё это довольно серьёзно. Но зная натуру Витольда и его склонность всё драматизировать, причина такой таинственности может быть любой. — Я влюбился. Сам не знаю, как это произошло, но сейчас всё настолько закрутилось, что времени почти ни на что другое не остаётся.

Опять двадцать пять.

— Вит, я не пойму, ты же женат, вроде.

Он морщится, пожимает плечами и отворачивается, будто мои слова вмиг сделали его несчастным.

— Женат, — произносит, не поворачивая головы. — Но это такая мелочь. Досадная, не спорю, но мелочь.

Витольду больше сорока и добрую половину жизни он женат на прекрасной во всех отношениях особе, родившей ему семерых детей. Но раз в год этот припорошенный мукой костлявый ловелас влюбляется в очередную деву с оленьими глазами и затуманенным томной поволокой взглядом. Наваждение обычно проходит, когда перед страстным пекарем становится вопрос развода и следующий за ним раздел имущества. И тут жадность берёт верх, и Витольд снова становится примерным мужем и отцом семейства.

— Ну и кто она?

— Мила. — Голос Витольда наполняется патокой, словно только одно упоминание заветного имени согревает его кровь. — Она прекрасна, ты даже представить не можешь, насколько. Я тебя с ней познакомлю, хочешь?

Хочу ли я? Вот нафига мне эти знакомства? Будто у меня других проблем нет.

— Не сто?ит, мне кажется. Всё равно она у тебя ненадолго.

При этих словах лицо Витольда заметно мрачнеет, но, что мне до его переживаний? В конце концов, я хочу просто-напросто купить десяток круассанов и уехать отсюда к чертям. Не знаю, почему всё ещё выслушиваю весь этот сентиментальный бред. Сколько знаю этого чудака, каждый раз одно и то же.

— Как хочешь, я не навязываюсь, — произносит пекарь, явно теряя ко мне всяческий интерес. Ну, пусть обижается, зато одной проблемой меньше.

Витольд отходит в сторону, всем своим видом изображая заинтересованность выкладкой бриошей на витрине. Ну и хрен с ним, нашёлся тут ещё ранимый персонаж.

Прохожу по залу, рассматривая разнообразную выпечку, от которой ломятся прилавки. Чего здесь только нет, и всё такое аппетитное, манящее. Борюсь с желанием загрузиться по полной, потому что я, хоть и придурочный алкаш и дебошир, но от сладкой булки никогда не откажусь. Впрочем, от несладкой тоже.

Неожиданно какой-то шелест привлекает внимание. Кто-то шурудит бумажными пакетами совсем рядом, но рассмотреть этого человека не выходит из-за разделяющего нас стеллажа. Какой чёрт дёрнул меня обойти прилавок и глянуть на этого шелестуна я не знаю, но отчего-то увидеть его захотелось отчаянно. Иногда какой-то смутный импульс толкает на необдуманные шаги, которые могут изменить ход истории.

Обойдя стеллаж вокруг, слышу шипение и приглушённые ругательства, которые весьма мило звучат в её устах. Синее платье в тонкую полосочку очень ей идёт, а светлые волосы распущены и покрывают плечи, делая девушку ещё прекраснее. Чисто нимфа, тут без вариантов.

— Помочь? — спрашиваю, подойдя совсем близко, но она так увлечённо воюет с бумажным пакетом, который никак не хочет раскрываться в её тонких пальцах, что не сразу замечает моё появление.

Протягиваю руку и аккуратно дотрагиваюсь пальцами до её плеча.

— Ой. — Кристина подпрыгивает на месте, выронив из руки румяную плюшку. Только моя реакция спасает хлебобулочное изделие, усыпанное сахаром сверх всякой меры, от падения. — А вы здесь каким образом?

В её вопросе искреннее удивление, а в глазах недоумение.