Отражение

– Какие громкие слова. Как из сопливой мелодрамы. Еще поклянись честью, – я злилась, несмотря на то, что он убедил меня в своей невиновности, я злилась. И мне хотелось, чтобы и ему было плохо, как и мне. Целые сутки я верила в то, что он снова мне изменил. Раньше я не была такой…. Неужели мои розовые очки померкли? Так быстро. Может быть, завтра я проснусь и пойму, что больше его не люблю?

– Ты расстроена, Энжи. Я понимаю, – терпеливо продолжил Макс, – Отвратительно, что тебе пришлось это увидеть. Я постараюсь больше не огорчать тебя.

– Не давай обещаний, которые не исполнишь, – хмуро отозвалась я, – Ты только и делаешь, что огорчаешь меня. Макс…, – перевела дыхание, проглотила подступившие слезы, – Мне очень плохо. Не знаю, кто в этом виноват. Может быть, мы поспешили….

На том конце повисла пауза, а я уже жалела о сказанных в сердцах словах.

– Ты, о чем, вообще? – спросил он. Тон голоса заметно изменился, но я не могла уловить, в чем именно состояла перемена. По коже побежали мурашки.

– Извини, сорвалось, – прошептала я, чувствуя себя дурой, – Приезжай скорее домой. Мне нужно, чтобы ты был рядом.

– Еще пару-тройку дней, малыш. Я сделаю все возможное, чтобы ускорить отъезд. Прости меня. Пожалуйста, Энжи. Не сердись.

– Хорошо. Я буду ждать…. Снова.

– Скажи, что все еще любишь меня, – голос его странно дрогнул. Переигрывает.

– Какая глупость! Конечно, люблю, – Ответила я. – Но иногда одной моей любви мало, Макс. У нас есть проблемы, на которые нельзя закрывать глаза, которые нужно решать. Вместе. Одна я не справлюсь.

– Я понимаю. И постараюсь все исправить. Ты веришь мне?

– Да.

А что мне оставалось? Конечно, я верила. Во мне столько всего перемешалось. Эмоции и чувства били через край. Я искала выход, но каждый раз наталкивалась на стену, попадала в тупик. Глупый слепой котенок, не готовый к взрослой жизни, не способный принимать решения. Когда же я повзрослею?

Глава 8

Макс

Через какие-то пять часов я буду дома. Я сдержал слово, ускорил процесс поиска информации и свидетелей, подтверждающих преступный замысел Ирвинга. Справился за пять дней, опередив прогноз отца на пару дней. Он уже знал о моем успехе и с помощью адвокатов готовил сделку с Майклом. Обвинения с меня будут сняты, об этом можно больше не беспокоиться. Мисс Филипс тоже довольна откупом и жаловаться не станет. Проблемы улажены, и я со спокойным сердцем лечу к жене. Впрочем, не совсем спокойным. Случайно брошенная фраза Анжелики не давала мне покоя последние три дня. Сказана она была в сердцах или давно зрела в мыслях Энжи? В минуты одиночества я снова и снова обдумывал слова жены. «Мы поспешили… может быть, мы поспешили». Что, черт возьми, она имела в виду? Я начинал злиться, во мне говорила обида, которая тут же гасилась трезвым рассудком. Но я же не волоком ее тащил? Снова восставал внутренний бес. Она хотела свадьбы больше, чем я. Гораздо больше. Я сделал предложение из страха потерять ее после неприятной ситуации в Москве. И мог бы ждать еще пять лет, оставаясь женихом—холостяком, но нет – она хотела сегодня, сейчас же! Чтобы все знали, что я теперь занят, принадлежу ей целиком и полностью на законных обстоятельствах. Хотя, чего греха таить, я помнил о возможной выгоде, связанной с акциями матери при вступлении в брак с ее наследницей, и не пытался тянуть со свадьбой. И все же не это было главной причиной. И теперь моя жена говорит, что, видите ли, она поспешила. Наигралась в дочки-матери, и захотелось свободной жизни. Столкнулась с первыми трудностями и сразу сдалась. Сдулась, я бы сказал.

Я повернул голову и взглянул на безмятежно посапывающую в кресле Милу Кравченко. Уж кто-кто, а эта девица должна знать, что на уме у моей жены. Я всегда чувствовал, что дружба с Милой влияет на Анжелику не лучшим способом. Уж слишком уж наглая и свободолюбивая эта рыжая бестия. Хотя, признаю, с обязанностями отправленной в отставку Фреи она справилась на ура. Мозговитая, соображает быстро, за словом в карман не лезет, шустрая и исполнительная. Нужно поработать над ее понятием субординации с непосредственным руководителем, а в остальных сферах у меня к ней не было претензий. В чем-то они схожи с Фреей (Мила бы убила меня взглядом за подобное сравнение). Обе натуры страстные и прямолинейные, не из робкого десятка, имеющие определенную власть над мужчинами. Но Фрея осознавала свою сексуальность и превратила ее в искусство, а Мила еще была слишком молода, чтобы пользоваться своим даром. Но, несомненно, девушку ждет большое будущее, если она не опустится до распущенности.

Почувствовав мой взгляд, госпожа Кравченко открыла глаза.

– Выкладывай, что нужно, – Сказала она, приподнимаясь в кресле.

– Ты разговаривала с Анжеликой?

Мила зевнула, прикрываясь ладошкой.

– Гораздо меньше, чем ты. Пару звонков было, а что? Вроде, все в порядке, – она взглянула на меня, потирая переносицу. Поездка ее вымотала. Я видел явные признаки усталости.