Отражение

Я закрыла, можно сказать, захлопнула ноутбук и резко обернулась. Сердце екнуло. Взгляд мужа был непроницаем. Он смотрел мне в глаза, но в тоже время я чувствовала, что мыслями Макс где-то далеко. Он устал, теперь я видела напряжение в его фигуре и круги под глазами. Возможно, красочные описания Милы повлияли на меня, и я, наконец, заметила то, что раньше пропускала мимо внимания. Макс провел ладонью по лицу, улыбнулся вымученно и нервно.

– Что на ужин? – бодро спросил он. Тон голоса не вязался с выражением глаз. Стало ясно, что выяснений отношений не будет. Облегчения не последовало, я помнила, что подробное уже случалось. Макс замалчивает обиды, а потом выплескивает разом все, при удобном случае. Но приглядевшись к мужу повнимательнее, я решила отпустить ситуацию. Ему сейчас явно не до разборок со мной. К тому же, что плохого я сделала? Разве преступление поболтать с братом своей подруги?

– Голубцы, – мягко улыбнулась я, и, взяв Макса за руку, провела к столу, – Неужели ты голоден?

– Да. Я из офиса. Даже пообедать толком не успел, – откинувшись на спинку стула и разминая шею, сообщил Макс. Я удивленно взглянула на него, но промолчала.

Он сказал, что только что из офиса, а откуда тогда он возвращался раньше? Сытый?

Ужин прошел вполне сносно, но каждый из нас пребывал на своей волне, и мы никак не могли пересечься. Я чувствовала, как внутри назревает ревность и раздражение, он, похоже, не замечал возникшего между нами напряжения. Я попросила его помочь Миле с постоянным устройством в компании, на что Макс обещал подумать. Он отказался от чая и от десерта.

– Я спать, малыш. Устал безумно. Если останусь, усну за столом, – поцеловав меня в щеку, Макс ушел в спальню.

А я осталась мыть посуду.

Когда закончила и вошла с нашу комнату, Макс Эванс уже спал.

И в этом не было ничего преступного, ничего удивительного или подозрительного.

Не знаю, почему я почувствовала себя такой несчастной.

Проснувшись утром, я поняла, что он уже ушел. Не разбудив меня, не попрощавшись…. Впервые. Мне стало страшно. По-настоящему страшно. Я чувствовала, что над нами сгущаются тучи. Что-то надвигалось, пугало…. Что-то неумолимое, жестокое….

Если он меня разлюбит, я умру.

***

Макс

Я не смог вести свой автомобиль сам и вызвал такси.

Вернулись головные боли.

Следствие перенапряжения и недостатка сна и отдыха. Такси застряло в пробке, но я не испытывал раздражения. Лишние полчаса покоя. Прикрыв глаза, я пытался справиться с пульсирующей болью в висках. Не стоит сильно полагаться на таблетки. Мне не помог аспирин, который я выпил утром. Возможно потому, что мне его дала не Энжи. Ее забота, мягкая улыбка – лучше лекарств. Но сегодня я не захотел будить мою маленькую жену. Было странно не видеть ее утром хлопочущей на кухне. Как быстро привыкаешь к хорошему. А ведь она всегда была рядом. Это я не отдавал себе отчета в том, как сильно нуждаюсь в ней. Вчера она испугалась, когда поняла, что я видел ее собеседника. Испугалась….

А я ничего не сказал, потому что испугался тоже. Еще больше, чем она. Стыдно признаться, но я боюсь, что моя молоденькая жена осознает, как сильно поспешила вступить во взрослую жизнь. Я не оставил ей выбора, но сейчас у нее достаточно времени, чтобы подумать. И ее реакция вчера доказала, что Анжелика близка к прозрению. Это значит, что время моего всевластия подходит к концу. Она сбежит от меня. Дело времени. Самое ужасное, что я ничего не могу сделать. И не уверен, что хочу…. Разве можно остановить неизбежное?

Она такая юная, страстная, живая и энергичная. Ей незачем прозябать в четырех стенах в бесконечном ожидании меня. Энжи хочет жить полной жизнью, я знаю. Поэтому ее так тянет к Миле и ее брату. Они олицетворяют собой все то, в чем она отказала себе. Легкость, молодость и свобода. Открытые горизонты, будущее, о котором можно мечтать и которое не нужно планировать. Это беззаботное завтра…. У меня его не было. Я никогда не чувствовал себя юным и беззаботным, и хотел лишить того же Анжелику.

Как трудно…. Трудно смотреть, как постепенно близкий и родной человек удаляется от тебя. Сколько можно? Я попытаюсь задержать, остановить время. Но теперь мои желания мало, что значат. Каждый раз боль иная. Мама была права: «У каждой потери своя цена. Однажды источник сил иссякнет, и ты поймешь, что никогда не сможешь оплатить и половину цены, тогда останется только смириться и терпеть или спрятаться и притвориться». Как ни странно, но сейчас я понимаю свою мать лучше, чем двенадцать лет назад. Она выбрала второй путь, и не могу сказать, что осуждаю ее. Буду ли я сильнее, если хоть на йоту приближусь к трагедии, которую довелось пережить моей матери?