Отражение (СИ)

Было совсем не тяжело, так как Кея все-таки по большей части шел самостоятельно, только косил в сторону порой, и приходилось его выравнивать. Остро пахло спиртным, и на памяти это был второй раз, когда Катсу чувствовал этот запах от него: первый — несколько лет назад, после похорон матери. Значит, он и тогда переживал… Катсу всегда думал, что отец легко пережил известие о ее смерти.

— Прости… — вдруг послышалось над ухом, и он изумленно замер, оступившись. Хибари качнулся вместе с ним и встал, прислонившись щекой к его макушке. — Я не смог защитить твою мать…

В груди болезненно сжалось, и Катсу даже затаил дыхание, ошеломленный услышанным.

— Я сильный, — со странной усмешкой произнес Кея, потянув его вперед. — Но почему-то никого не могу защитить.

— Вы не виноваты, — дрогнувшим голосом воскликнул Катсу, обхватывая его за талию. Хибари прислонился к стене, позволяя себя обнимать, и устало вздохнул, положив ладонь на его голову.

Они простояли несколько минут в полнейшем молчании, и так же молча продолжили путь, погрузившись каждый в свои мысли. Катсу словно вернулся назад во времени и снова стал маленьким ребенком, потерявшим мать и не знающим, что теперь ему делать, оставшись наедине с отцом, которого всегда боялся, хотя и уважал. Стены дома давили, воздух словно был пропитан унынием и смертью, и желание сбежать куда подальше становилось все сильнее.

Хибари безучастно стоял у дверей, пока Катсу расстилал постель в своей комнате — в спальню тот наотрез отказался идти, и его можно было понять. Когда все было готово, он тут же рухнул на постель и замотался в покрывало, даже не одевшись в ночную рубашку. Катсу печально улыбнулся: отец всегда отчитывал его, когда он не переодевался ко сну и сам никогда не спал в повседневной одежде.

— Я побуду здесь немного, если хотите, — неуверенно предложил он, глянув за окно в непроглядную темень. — Потом сразу уйду, не волнуй…

— Оставайся, — до боли знакомым приказным тоном произнес Хибари, закрыв глаза, и Катсу присел рядом с ним на пол, невольно чувствуя подкрадывающуюся к сердцу радость. Это было кощунством по отношению к… Хром, но он не мог не реагировать иначе на внезапно изменившееся отношение к нему отца. Конечно, сказывалось его одурманенное состояние, но все же… это первый раз, когда они могли хотя бы вполне сносно общаться.

Хибари быстро заснул, не переставая хмуриться и сурово кривить губы, и Катсу, недолго понаблюдав за ним, вышел, чтобы умыться перед сном.

Путь его лежал через спальню отца, и он, мельком посмотрев в приоткрытую дверь, остановился и вошел в нее.

Все внутри до неузнаваемости изменилось, и становилось еще более понятным то, что отец не захотел ночевать здесь. В комнате всюду ощущалась Хром.

В занавесках, сменивших тяжелые жалюзи, в кровати вместо неудобного футона, в разложенных на подоконниках ажурных салфетках и в переброшенном через дверцу шкафа платье.

На двери смежной комнаты он увидел забавную наклейку с изображением Ролла и, толкнув ее, схватился за косяк, опуская голову.

Это была детская. С кроваткой и пеленальным столиком, с кипой мягких игрушек и маленькими качелями.

Катсу тронул сиденье, качнув его, и сел на корточки, глядя, как она медленно раскачивается, еще не прикрепленная, и думал о том, что мог бы в скором времени играть здесь с сестренкой или братишкой, слышать их невнятный лепет и смеяться над их неловкими движениями. Он так бы хотел!.. Он бы стал, попытался бы стать идеальным старшим братом, но…

Он вытер глаза, вышел, громко хлопнув дверью, и прижался к ней спиной, закусывая губу. Это не должно было так закончиться. Пусть он был против их отношений с Хром, но он, в конце концов, бы смирился. Непременно ворчал бы, но с удовольствием бы нянчился с ребенком, гулял бы с ним, а потом бы и с Хром смог подружиться. Заново.

Но теперь все. Жирно перечеркнуто несмываемыми чернилами.

***

Катсу проснулся от небрежного прикосновения и напряженно замер, забыв, как дышать. Хибари медленно перебирал пальцами его волосы, видимо, о чем-то крепко задумавшись, и от этого нехитрого, даже совсем неласкового движения щемило сердце. Как, должно быть, плохо было отцу, если он так себя вел. Даже после… после смерти матери он сохранял поразительное хладнокровие, хотя и тоже изрядно напился. Катсу было непривычно видеть его таким — непривычно и неуютно, и это было тоже удивительно, ведь он раньше мечтал о подобном моменте между ними.

— Хватит притворяться, — заставил его вздрогнуть строгий голос отца, и он резко выпрямился, смущенно пряча глаза. — Ты опять пропустил уроки. Что за бестолковый ребенок.

— Я… я думаю, что у меня есть уважительная причина…

— Нет. Ее у тебя нет, — сухо отрезал Хибари, поднимаясь и снимая с себя вчерашнюю рубашку. Катсу заметил на его спине цепочку едва заметных шрамов, и они показались ему смутно знакомыми, хотя он мог поклясться, что никогда прежде не видел отца без одежды и понятия не имел, что у него вообще есть шрамы.

— Откуда у вас шрамы?