Отражения

Амелия чувствовала что-то такое между ними – колкое, злое, отдающее стужей. От этого становилось неуютно и стыдно, словно испытывая к дядюшке благодарность и симпатию, Амелия предавала мать. Но разве мать не предала ее раньше? Разве не запретила выходить из комнаты под предлогом болезни? Разве не грозилась выгнать леди Бронкль – ту самую леди Бронкль, которая читала Амелии вслух глупую книгу о коварном волшебнике, так похожем на другого волшебника, настоящего, сидящего с Амелией в одной комнате? Разве сама Амелия не злилась на мать и не плакала несколько дней назад? Разве слова лорда Дамиана, сказанные ночью где-то между стенами чужого дома, не поселили в сердце Амелии неуютное, щекочущее сомнение?

День правда был странным, суетным и полным событий и голосов, у Амелии чуть кружилась голова от усталости и мыслей, добрых и не очень.

Ивейн Вортигерн сидел рядом с ней: подавал чашку, наливал чай, ободряюще улыбался – верный рыцарь своей принцессы, маленький добрый герой.

Лорда Дамиана нигде не было.

Она увидела его мельком, в коридоре, когда они – весь выводок цветущих девиц в светлых платьях – шли к выходу вслед за Ивейном, взявшем на себя роль хозяина. Лорд Дамиан, в плаще, с тростью и шляпой в руке, попался им навстречу и остановился, чтобы поклониться Амелии. Он ничего не сказал, лишь улыбнулся – тепло и тонко.

Как тот, кто хранит вашу общую тайну – и потому вы с ним на одной стороне.

Когда Амелия садилась в экипаж, Ивейн задержал ее руку дольше, чем следовало. Под теплой перчаткой оказался сложенный в несколько раз лист бумаги. Его острый уголок упирался в запястье Амелии и не давал покоя до самого дома, а потом – еще немного, пока записка лежала в кармане платья, тяжелая и жгучая, как раскаленное в горне железо.

Амелия развернула записку поздно вечером, когда осталась одна, отговорившись усталостью. Щеки пылали, пальцы не слушались. Бумага хранила слова благодарности – и восхищение добротой принцессы, ее большим сердцем.

Ничего особенного, светская лесть, безвкусная, как священный хлебец, который ели в храмах в день Весеннего Равноденствия.

Амелия не знала, нравится ей это или нет. В голове все перемешалось: игра в слепого кота, улыбка золотоволосого принца, поджатые губы леди Мэйв, серебряные кольца на тонких пальцах, запах сандала, бергамота, розовой воды и влажной земли в оранжерее, чай и то, как Ивейн сощурился, когда они поравнялись с лордом Дамианом.

Вокруг Амелии закручивалось что-то, что было больше ее.

Огонь свечи сожрал записку жадно и быстро. Амелия приоткрыла форточку, чтобы выпустить из комнаты запах сгоревшей бумаги, и, пока свежий морозный воздух леденил щеки, стояла, прислонившись лбом к холодному стеклу, и смотрела в зимние сумерки.

Ей нужен был кто-то, на кого можно было бы опереться. Рассказать об этой записке, о заколдованной, грустной Джейне, о злобе на мать, о том, что Амелия прямо сейчас чувствовала себя слепым котом – ходила с завязанными глазами по кругу, пытаясь поймать за рукава скользящие рядом тени.

Кто-то, кто не будет злиться и отчитывать ее, если она снова ошибется.

Ивейн Вортигерн не казался достаточно надежным.

Амелия подумала, что он сам похож на котенка или щенка – особенно рядом с отцом, могущественным и страшным.

Кармиль, конечно, блестяще разбирала письма и высмеивала тех, кто слал всю эту чушь, но Амелия поймала себя на мысли, что не может доверить сестре такую тайну.

И от этой мысли было холодно и горько.

Пришла служанка. Пока Амелию готовили ко сну, помогали переодеться в сорочку, расчесывали волосы щеткой, от которой пахло лавандой, чтобы лучше спалось, в голове зрела дерзкая идея еще раз наведаться в библиотеку.

Если не ради лорда Дамиана, который точно знал, что лучше делать, то за книгой леди Бланки.

Амелия хотела кое-что проверить.

***

Сказки о крысином короле и призраках утратили свою власть над Амелией, словно лорд Дамиан и его колдовство сняли с принцессы заклятие. Коридор внутри оказался сегодня лишь коридором, а шорохи – только звуками дома. Междустенье было зябким и пыльным, но совершенно не страшным.

Амелия скользнула в библиотеку бесшумно, как призрак, втайне опасаясь, что черный пес, которого лорд Дамиан прогнал в прошлый раз, и сегодня окажется здесь – и схватит ее за подол быстрее, чем ему укажут на место.

Но нет.

Пса не было.

Библиотека пустовала.

Амелия почувствовала что-то, похожее на разочарование, но одернула себя и покраснела. Глупо было бы надеяться, что лорд Дамиан и сегодня окажется здесь в столь позднее время.

Она спрятала кристалл в карман и застыла в сумраке, не зная, что делать. Смутные тени шкафов, столов и кресел оставались недвижимы. Свет во втором зале не горел, а из всех звуков Амелия слышала только собственное дыхание.

Когда она сделала шаг вперед, пол тихо скрипнул, а юбка зашелестела.

И ничего более не произошло.