«Отречемся от старого мира!»

У Прудона это звучало так: «… я поклялся и останусь верен своему разрушительному делу, буду искать истину на развалинах старого строя. Я ненавижу половинчатую работу… Надо развенчать таинства святая святых несправедливости, разбить скрижали старого завета и бросить все предметы старого культа на съедение свиньям».^{99} Но Прудон не только дружил с дьяволом, он еще объяснял, что такое анархизм и как хорошо быть анархистом. В нашумевшей брошюре «Что такое собственность?» есть воистину крылатая фраза: «Собственность — это кража».

На опыте революции 1848 г. Прудон сделал вывод: революция несовместима с государством. Социалисты хотят захватить власть и использовать ее как инструмент преобразований. Но это ведь тоже насилие! А насилие ведет к победе реакции и к поражению революции. Насилие — это всегда только плохо. Революционная диктатура ничем не лучше буржуазной республики или империи Наполеона.

Никто последовательнее Прудона не отрицал самую идею собственности. Никто яростнее него не обрушивался на идею любой вообще власти. Никакой власти не нужно! Каждый человек свободен ото всего на свете и свободно договаривается с другим о правилах общежития и об обмене своего труда и его плодов на плоды трудов другого человека.

Некоторую слабость этой идеи Прудон, похоже, чувствовал. Незадолго до смерти, в 1865 г., он создал более или менее стройное учение о «мутуализме» — каком-то очень сложном обмене взаимными услуга ми и товарами с помощью кредитных квитанций. Чем эти «квитанции» будут отличаться от денег, Прудон не объяснял, да и вряд ли мог бы.

Как и все революционеры, он хорошо мог рассказать, против чего выступает. А вот за что борется — оставалось как-то не очень ясно. Он говорил: «Я не предлагаю никакой системы; я требую уничтожения привилегий и рабства, я хочу равноправия… Предоставляю другим дисциплинировать мир».

Вот сторонником «свободной любви» Прудон не был, он выступал против женской эмансипации и пропагандировал идею вечного и неискоренимого неравенства полов.

Огромную роль в развитии идей анархизма сыграли два россиянина: Михаил Бакунин и «князь-бунтовщик», Петр Алексеевич Кропоткин (1842–1921). Последний высоко ценил женщин и восхищался девушками, которых «родители заставляли быть куклой в кукольном домике и по расчету выйти замуж, а они предпочитали лучше оставить свои наряды и уйти из дома с целью добиться личной независимости».^{100}

Кропоткин — князь из рода Рюриковичей, сын генерал-майора, владевшего более чем тремя тысячами душ. По материнской линии — внук героя Отечественной войны 1812 года Николая Семеновича Сулимы. Он окончил 1-ю Московскую гимназию, Пажеский корпус, добровольно выбрал службу в Сибири и служил в Амурском казачьем войске. Он и его брат Константин ушли со службы, чтобы не участвовать в подавлении восстания польских ссыльных в Забайкалье.

Участвовал в экспедициях в Восточной Сибири и Маньчжурии в бассейне Амура, Ингоды, Шилки, Уссури.

Выдающийся геолог, разработавший теорию оледенений и введший в науку термин «вечная мерзлота». Крупная личность, привлекавшая внимание на всех митингах и собраниях.

Петр Алексеевич и в анархизме заявил себя очень определенно.

21 марта 1874 г. 31-летний Петр Кропоткин сделал сенсационный доклад в Географическом обществе о существовании в недалеком прошлом ледниковой эпохи. А на следующий день он был арестован за принадлежность к тайному революционному кружку и заключен в Петропавловскую крепость.

Значимость сделанного Кропоткиным в науке была столь велика, что ему, по личному распоряжению Александра II, были предоставлены перо, бумага и возможность работать в тюрьме. Здесь он написал «Исследования о ледниковом периоде», заложившие основы ледниковой теории — одной из важнейших в науках о Земле.

Условия тюремного заключения и напряженный умственный труд подорвали здоровье Кропоткина. С признаками цинги он был переведен в тюремный госпиталь, откуда летом 1876 г. при помощи С. М. Степняка-Кравчинского бежал: вышел за ворота и впрыгнул в пролетку. Рысак Варвар считался самым быстрым жеребцом Российской империи; во всяком случае, пролетку не догнали, а Кропоткин вскоре покинул Россию.

В Европе он жил то в Швейцарии, то в Бельгии, то во Франции. Не раз арестовывался и ссылался, поспешно переезжал и бежал. Так и состарился, но принципами не поступался. В 1917 г. отказался от должности министра в правительстве Керенского: сказал, что считает «ремесло чистильщика сапог более честным и полезным». Он также отказался от ежегодной пенсии в 10 000 рублей, предложенной ему Временным правительством.^{101}

П. А. Кропоткин был разочарован Февральской революцией — она явно не несла того, чему он учил всю свою долгую жизнь. Не понравились ему и русские анархисты, среди которых был и Нестор Махно. Блестяще образованный князь, писавший на нескольких языках, счел посетителей «грубыми развязными молодыми людьми, принявшими за основу принцип вседозволенности». Действительно, вклад Махно в революционную теорию хорошо показывают его собственные стихи: