«Отреченное знание». Изучение маргинальной религиозности в XX и начале XXI века. Историко-аналитическое исследование

Но классический рационализм может проявлять себя не только в редукционизме западного эзотеризма к материальным и историческим реалиям. В работах руководительницы группы по исследованию западного эзотеризма в университете Мартина Лютера (Халль-Витенберг, Германия) профессора Моники Нойгебауэр-Вёльк (Monika Neugebauer-Wölk) западный эзотеризм определяется в соотношении с христианством, то есть как то, что было отвергнуто Церковью и отвергало Церковь. Рамки применения своей теории она ограничивает промежутком с 1450 по 1800 год, той эпохой, которую она особо пристально исследовала. В отличие от Теофило Руиза, Нойгебауэр-Вёльк находится в центре споров о природе западного эзотеризма и прекрасно ориентируется в теориях новоевропейской школы. За отправной пункт в своей реконструкции она берет идеи Воутера Ханеграаффа об эзотеризме как отвергнутом знании, изложенные в докладе «Мечты о теологии» (Dreams of theology). Интересно, что Нойгебауэр-Вёльк использует именно этот текст Ханеграаффа как основной. Доклад «Мечты о теологии» — вольные размышления на тему соотнесения христианства и эзотеризма как явлений. Ханеграафф здесь выступает не как строгий ученый-исследователь, а как философ, рассуждающий на заданную тему (отсюда и начало заглавия «Мечты…»). У голландского ученого есть более основательные исследования, в которых до таких больших обобщений он не доходит.

Как бы там ни было, оттолкнувшись от тезиса Ханеграаффа, Нойгебауэр-Вёльк выделяет пять принципов, на которых базируется мировоззренческая система западного эзотеризма: 1) переступание Святого Писания, заключающееся в том, что адепты эзотеризма черпают вдохновение во внехристианских источниках, таких как Герметический корпус или халдейские оракулы[328]; 2) поиск альтернативных Писанию данных ведет к утверждению двух типов знания — низшего для всех и высшего для посвященных, высшее знание понимается как «истинное христианство»[329]; 3) попытка реализации такого проекта на деле приводит к конфронтации с институализированными формами христианства; 4) практический аспект эзотерических практик носит оттенок самоискупления, призванного к пробуждению Христа внутри себя: так, например, алхимическое Великое делание сходно с Искупительным подвигом Христа, а Философский камень — со Спасителем, что, очевидно, никак не совместимо с христианской догматикой; 5) вся совокупность предыдущих черт приводит к институциональному оформлению западного эзотеризма в виде закрытых в равной степени от церкви и государства тайных обществ.

Столь четкое разделение западного эзотеризма и христианства не может не вызывать симпатию в конфессионально ориентированных кругах и отторжение у внеконфессиональных исследователей. Так, Коку фон Штукрад двусмысленно характеризует подход Нойгебауэр-Вёльк как «теологический». «Можно заключить, — пишет Штукрад, — что модель Нойгебауэр-Вёльк является проявлением теологического дискурса чистоты и различения. Культурная проблема христианоцентричного подхода заключается в игнорировании нехристианских традиций в западной культуре»[330]. Но представляется, что проблема здесь стоит гораздо шире. В подходе профессора Нойгебауэр-Вёльк мы сталкиваемся не с теологическим подходом, а с классическим рационализмом, мыслящим по принципу «суеверие — прогрессивное знание». Немецкая исследовательница является продолжателем подхода Йейтс, Эко и Уэбба, при этом проблема здесь даже не в оппозиции и не в нивелировании важности западного эзотеризма, а в том, что обобщающие суждения такого рода не дают серьезно отнестись к изучаемому феномену, обобщения рационализма урезают и упрощают многомерное явление, сводя его к разного рода эрзацам, с которыми и имеет дело исследователь.

Таким образом, можно заключить, что подход классического рационализма живет активной жизнью и, видимо, будет продолжать свое существование, поскольку укоренен в традиции отношения к западному эзотеризму, имеющей многовековую историю и восходящей к эпохе посткантианской философии, столь важной для становления современного мира. Эти традиции были подкреплены политическими реалиями XX века и, трансформировавшись, обрели черты своеобразного подхода к исследованию феномена, подхода по-своему интересного и плодотворного, но, к сожалению, многими до сих пор воспринимающегося как единственное строго научное рассмотрение темы. Чтобы продемонстрировать узость такого взгляда, обратимся теперь к иным точкам зрения по изучаемому вопросу.

Часть 3 Новоевропейский подход

Глава 1 Институциональная история новоевропейского подхода

История новоевропейского подхода — прежде всего история университетских институций, целью которых стало непосредственное изучение западного эзотеризма. Эранос не сформировал отдельной кафедры, вернее сети кафедр, посвященных изучению темы, представители подхода классического рационализма были отдельными учеными, лично заинтересованными в теме, но не образовавшими ни научных школ, ни институций.