Отрешенные люди

— Ладно, дадим тебе старый кафтан, и велю воров поискать. Да только тут, на ярмарке, такое творится… вряд ли порты твои сыщем когда.

— Мне бы пачпорт, — почтительно наклонившись, попросил Иван.

— Дадим и паспорт, — поморщился офицер. — Скажи моему подьячему, что в соседней комнате сидит, чтоб выписал с твоих слов, что положено.

— Премного благодарны, — склонился Иван в поклоне и вышмыгнул в приемную, и едва поднял глаза, как увидел того самого солдата, что день назад вел его в нужник, откуда он благополучно сбежал.

10

… Да, и в тот раз судьба дала ему возможность уйти, вывернуться, не попасть в очередной раз в кутузку, а потом под суд: караульный солдат не обратил на него никакого внимания. Может, не признал в драной рубахе, а может, занят был чем иным, потому как лишь скользнув равнодушным взглядом по нему, вышел вон. Подьячий с ивановых слов выписал паспорт, тиснул печать. Без лишних слов поставил свою закорючку и ленивый полковник. И все! Он свободен! Через каких–то полчаса он был на старой квартире, где спрятал под порогом свою долю от армянской добычи, быстрехонько купил себе новый кафтан, сапоги, кушак и шапку и с рваной рубахой в руках направился было к торговой бане, намереваясь забрать одежду, да вовремя остановился — за несколько саженей от нее, увидев на крыльце трех драгун с ружьями. Кто его знает, мыться ли они пришли или по иной надобности. А потому круто повернул, сунув на ходу рваную рубаху какому–то нищему, и через четверть часа уже стоял на главном выезде с ярмарки, и вскоре был посажен на воз владимирскими мужиками, навеселе возвращающимися домой. Так, пересаживаясь с воза на воз, с телеги на телегу, он к концу третьей недели добрался обратно в Москву, и с новым паспортом на имя Ивана Сидорова снял чистенькую комнатку у солдатской вдовы, что пускала к себе постояльцев и за небольшую плату готовила им обед.

Более месяца Иван почти не выходил из опрятной комнатки, сказавшись больным, мол, простудился в дороге. Солдатке было не до него: она подрабатывала тем, что вязала на продажу кружева, бралась шить соседям нехитрую одежку да каждый вечер отправлялась к подружкам "на беседу", исправно сообщая об этом Ивану.

Вот за тот месяц, о многом передумав, он и решил, что надо как–то иначе входить в жизнь, что–то менять, переделывать. Для начала он решил жениться или завести хозяйку, которую если и не полюбит, то хотя бы будет питать к ней какие–то чувства, привязанность. Он несколько раз прохаживался по улицам, пытаясь заговорить то с одной, то с другой девкой, но все они, стрельнув в его сторону глазами, спешили мимо, не обронив ни словечка. И вот как–то возле церкви Параскевы Пятницы он увидел молодушку, идущую от торговой площади в сопровождении кухарки или работницы. Была та девка среднего роста и с необыкновенно рыжими косами и такими же веснушками на щеках, с синими, как полуденное небо, глазищами. Ванька прикинулся, будто заблудился, приезжий, и почтительно спросил девушку и ее спутницу:

— Подскажите, хорошие мои, как мне дом купца Семухина найти? — Он не знал, есть ли такой купец во всей Москве, да и вряд ли, если был, жил на этой самой улочке, а потому очень удивился, когда девушка ответила:

— Идите за нами вслед, он через два дома от нас проживает… — и хотела еще что–то добавить, но спутница ее с суровым прищуром серых глаз резко сказала:

— Сколь раз тебе, Зинаида, велено не заговаривать с незнакомыми людями на улице.

— Так он ведь, тетя Полина, спросил, как пройти… Заблудился, поди.

— Именно. Блудят тут всякие, — строго одернула тетка девушку, и они быстро пошли прочь. Но Иван, ободренный ответом, быстро нагнал их и предложил.

— Давайте, бабоньки, подсоблю малость, — потянулся к тяжелой корзине, которую несла в правой руке строгая Полина. Но та столь злобно сверкнула глазами в его сторону, что он даже шаг замедлил.

— Иди, иди, парень, своей дорогой, не на таковских наскочил.

— Ой, какие мы строгие, — засмеялся Иван и в несколько прыжков обогнал женщин, и подмигнул девушке, — страшен я, что ли? Я к вам со всем почтением, а вы покусать готовы, не по–христиански как–то.

— Тетенька не велит мне со всякими разговаривать, — смущенно отвечала девушка, но от Ивана не укрылось, как она оглядела его и быстро отвела глаза.

— А я не всякий. Может, я твой суженый и есть. Что скажешь, красавица?

— Много вас тут шляется суженых–ряженых, — фыркнула тетка, но что–то изменилось в ее голосе, и Иван решил усилить натиск, прикидывая, хватит ли ему времени разговорить девушку, пока они идут до их дома.

— Знаете, зачем я к купцу Семухину иду? А вот и не знаете. Хочу дом его сторговать да для себя купить, — самозабвенно врал он.

— Это у Павла Владимировича дом–то купить?! — ахнула девушка. — Да он, вроде как, не собирался продавать его…

— Хорошую цену дам, то и слова не скажет поперек, мигом съедет. Вот и стану тогда вашим соседушкой, будем в гости хаживать, чаи распивать.

— Не позвали еще молодца на чай, а он уж торопится, — ответила тетка Полина, но уже не так враждебно, как прежде.