Отрешенные люди

— Хорошо, очень хорошо, — граф вскочил с кресла, прошелся по кабинету, — сидите, сидите, — остановил движением руки Кураева, заметив, как тот хотел подняться, считая своим долгом также оказаться на ногах в присутствии прохаживающегося графа, — лучше думается на ходу, — пояснил он. — Надеюсь, вы понимаете, что все сказанное меж нами должно остаться в стенах этого кабинета? — ненадолго задержался он перед поручиком и пошел дальше делать круг за кругом — после того, как тот утвердительно кивнул головой. — Не буду спрашивать, знаете ли вы что–либо о тайных обществах, что в последнее время стали появляться у нас в России. Вы можете оказаться членом одного из них, а там такие берут присягу о молчании, хотя, на мой взгляд, давши единожды клятву, давать кому бы то ни было в другой раз негоже. Так вот, не спрашиваю вас о принадлежности к тайному обществу, но суть нашей встречи в том, что желаю знать, о чем на тех собраниях говорится и что готовится. Это говорю как ваш, поручик, непосредственный начальник и, извините, вынужден напомнить о том еще раз, прошу сохранить в тайне не только наш разговор, но и само посещение моего дома. Не знаю, каким образом вы сумеете попасть на то собрание, но не позднее десяти дней жду вас с подробным докладом обо всем, там происходящем. И никаких бумаг! — граф особенно выделил последнее слово и надолго замолчал, видимо, обдумывая, все ли он сказал Кураеву.

Пока они беседовали, на улице почти стемнело, но граф не велел подать свечей, и сейчас они находились в потемках, освещенные слабым светом разноцветных стекол потолочного перекрытия. На Кураева падала полоса красного цвета, и он с интересом разглядывал собственные руки, казавшиеся обагренными кровью или вымазанными соком спелой вишни. На Бестужева—Рюмина, наоборот, струился тусклый свет зеленоватого оттенка, и он был похож на гигантскую жабу или лягушку. Ощущение нереальности происходящего вдруг овладело Кураевым, и он чуть было не ущипнул себя, чтоб убедиться, не спит ли он, не в бреду ли, но голос канцлера прервал его размышления.

— Еще бы мне хотелось знать, что за человека вы привозили в Москве в дом Гендрикова?

"Господи, — чуть не вскрикнул от удивления Кураев, — уже и об этом ему известно! Ну, силен старик, работает служба…"

— Купец тобольский, — сдержавшись, чтоб не спросить, от кого граф узнал о московском эпизоде, ответил почти равнодушно поручик, — Иван Зубарев прозывается.

— По торговому делу в Москве?

— Да нет, — замялся Кураев, соображая, стоит ли пересказывать все приключения тоболяка, — руды золотые отыскать желает, вот и приезжал в Москву за разрешением, в московский Сенат обращался за тем.

— Разрешение получил? Иван Симонович помог? То ладно… Связь с ним, с купцом сибирским, не теряйте, может придется и ему послужить нашему делу. Значит, из Тобольска человек… — задумался о чем–то своем граф, а потом вдруг быстро протянул руку, взял со стола колокольчик и позвонил. — Проводи гостя через сад, — сказал он вошедшему лакею. — Рад всецело нашему разговору, — чуть наклонил голову в сторону поручика.

— Весьма рад, что удостоился чести… — начал подбирать нужные для подобных случаев слова Кураев, но граф уже отвернулся от него и отошел в темный угол, став почти невидимым, негромко проговорив оттуда:

— Прощайте.

Гавриле Андреевичу не оставалось ничего другого, как попрощаться и пройти к лестнице вслед за лакеем.

16

Выполнить задание графа оказалось не столь сложно, как могло показаться на первый взгляд. Гаврила Андреевич решил навестить своего старого знакомого Ивана Григорьевича Чернышева, для чего и отправился к нему в дом. Тот встретил его весьма любезно, почти радостно, расспрашивал обо всех, кто учился вместе с ними в кадетским корпусе, сожалел, что редко встречаются, а потом вдруг, словно вспомнил что–то, предложил:

— А не согласишься ли ты вместе со мной в одну интересную компанию наведаться?

— Отчего не соглашусь, можно, — кивнул головой Кураев, — особливо, если дамы будут, то с превеликим удовольствием.

— Дам не будет, — почему–то шепотом ответил Чернышев, — самые достойные люди там соберутся.

— Грех отказываться от такого предложения. Польщен, что считаешь нужным представить меня им.

— Только о моем предложении молчок, — поднес палец к губам Чернышев. Чтоб ни одна живая душа не знала.

— А неживой знать можно? — попробовал пошутить Кураев, но поддержки в том не встретил.

— Я тебя на серьезное дело зову, а ты, — укоризненно покачал головой Чернышев. Потом чуть помялся, оценивающе посмотрел на Кураева и, наконец, решившись, стал объяснять:

— Слыхивал ли ты когда о масонах?

— Слышать приходилось, но что это за овощ и с чем его едят, то мне совершенно неизвестно.

— Ты не вздумай при ком такие слова говорить, — поморщился Чернышев и осторожно приоткрыл дверь кабинета, где они беседовали, выглянул в коридор и также осторожно притворил ее, подошел к Кураеву. — Не вздумай при тех людях, коим представить тебя собираюсь, остолопа этакого, сказать про овощ или иную глупость сморозить.