Отрезанный

Херцфельд с изумлением огляделся. Холл при входе в номер был гораздо больше, чем прихожая во многих частных домах. Без сомнения, номер 4011 являлся не обычным гостиничным номером, а анфиладой из комнат. Одна только гостиная, в которую привел его Ингольф, раза в два превосходила по площади обычный номер в отеле. Бросались в глаза обеденный стол, мягкий уголок и огромный плазменный телевизор, на котором можно было бы спокойно играть в настольный теннис, если расположить его горизонтально. В тот момент на антибликовом матовом экране беззвучно мелькала реклама пива.

Пауль насчитал четыре двери, которые выходили из гостиной. Одна из них оказалась открытой и вела в ванную комнату, которая могла бы удовлетворить амбиции даже римского консула. Отделанные мрамором кремового цвета стены великолепно сочетались с основным тоном внутреннего оборудования этого шедевра строительного искусства.

– К чему такая роскошь? – спросил Херцфельд.

Ингольф непонимающе посмотрел на гостя и помог ему повесить в встроенный в стену шкаф старенькое зимнее пальтишко. Одет фон Аппен был, как всегда, с иголочки: на сыне сенатора по внутренним делам красовался темно-синий блейзер с золотыми пуговицами и нагрудным платком, к которому очень хорошо подходили серые фланелевые брюки и дорогие туфли с рантами. От галстука он на сей раз отказался. Вероятно, в выходные дни он хотел выглядеть более раскованно. Зато прическа, волосок к волоску, поражала своей аккуратностью, и Пауль невольно задумался над тем, сколько времени юноше потребуется стоять под душем, чтобы смыть с себя весь гель.

Сам же Херцфельд сейчас, как никогда, соответствовал образу рассеянного профессора. Его коричневый с V-образным вырезом джемпер никак не подходил ни к поношенному вельветовому пиджаку, ни к туфлям, какие обычно надевают для игры в теннис. Пауль не брился уже несколько дней, и теперь все его лицо ниже скул было покрыто щетиной, создавая впечатление однообразной мрачной тени.

– Что вы подразумеваете под роскошью? – спросил Ингольф, демонстрируя гостю свои апартаменты.

В ответ Херцфельд вытащил из заднего кармана брюк конверт из дорогой бумаги с фамильным гербом фон Аппенов и, высоко держа его, словно судья на поле, показывающий футболисту красную карточку, произнес:

– Я имею в виду вот это приглашение. Вы предложили встретиться за чашечкой кофе, а сами сняли президентский люкс в пятизвездочном отеле. Для чего?

На мгновение Ингольф смутился, а потом, широко улыбнувшись, заявил:

– Видимо, произошла какая-то досадная ошибка, профессор. Я не снимал этот номер специально для нашей сегодняшней встречи.

– Не понял?

– Я здесь живу.

Херцфельд еще раз огляделся и спросил:

– Вы это серьезно?

– Конечно. Вот уже полгода. Я не смог больше сносить своего старика и жить в его доме. Мне пришлось принять быстрое решение. Оно не носило личного характера. Просто во время своей учебы по профилю «Экономика и организация производства» мне хотелось избежать стресса от общения с дизайнером по интерьеру. Вы меня понимаете, конечно.

– Ясное дело, – сухо ответил Херцфельд. – Какой студент не сталкивался с подобными проблемами.

С этими словами Пауль посмотрел на панорамные окна, протянувшиеся до пола и открывавшие потрясающий вид на Берлинскую филармонию и на весь район Тиргартена.

– Вы считаете меня неженкой, я знаю. Но этот люкс в два раза меньше, чем у рок-певца, живущего надо мной, а кроме того, мне была сделана большая скидка за проплату аренды на два года вперед.

– Что вы говорите, – с издевкой заметил профессор.

Ингольф, казалось, не заметил сарказма Херцфельда. Ничуть не смущаясь, он продолжил перечислять преимущества своего выбора:

– К тому же в оплату все включено: и электричество, и вода, и отопление, и уборщица, и тренажерный зал, и даже бассейн.

– Не говоря уже про гель для душа, – заметил Херцфельд с самой серьезной миной на лице, на какую только был способен. – Другие тратят целое состояние, приобретая его в интернет-магазине «Россман». А здесь все бесплатно стоит в ванной комнате.

В этот момент, как по команде, послышался шум спускаемой воды в унитазе, а затем рядом с ним открылась совсем неприметная дверь.

– Не началось еще? – спросил Эндер, стоявший к ним спиной в гостевом туалете.

Мюллер наклонился над раковиной, плеснул себе немного воды на лицо, а когда посмотрел вверх, то увидел в зеркале Херцфельда.

– Пауль!

Не веря своим глазам, он развернулся, но, по-видимому, слишком резко. Его лицо немедленно исказила болезненная гримаса, и Эндер схватился за телесного цвета шейный корсет.

Надо сказать, что ему неслыханно повезло – врачи на материке сотворили настоящее чудо, вытащив в течение трехчасовой операции секционный нож из его шеи, сшив сосуды и наложив аккуратный шов. При этом Мюллера предупредили, чтобы он в ближайшие недели поостерегся, и тогда, вероятнее всего, все обойдется без серьезных последствий.