Отрезанный

Тут его осенила одна идея, но для того, чтобы она сработала, ему необходимо было еще раз сунуть голову в пасть льва, то есть вернуться в прозекторскую, хотя, в отличие от остальных клиник, в которых маньяку доводилось бывать, в этой больнице морг был совершенно безлюдным. К тому же кто-то уже успел запрятать в мешки для трупов эту судейскую шлюху и выпотрошенного толстяка.

«Хорошая мысль!» – решил Задлер.

Не задумываясь о том, насколько были велики шансы на успех его достаточно авантюрного плана, он стащил мешок с трупом Швинтовского с секционного стола, а так как чувствовал себя вполне отдохнувшим, то без особых усилий запихнул его в один из двух отсеков морозильника. Затем схватил новый мешок для хранения трупов, расстелил его на секционном столе и залез в него. Оказалось не так-то просто застегнуть его изнутри, но, в конце концов, Задлер справился и с этим.

Черт! Все складывалось почти идеально. Беглый взгляд случайного человека при открытии мешка для проверки ему никак бы не навредил. Если бы не этот идиот Херцфельд, который начал внимательно его осматривать, то Задлера вместе с трупом Тевен отправили бы с острова на материк, что, собственно говоря, и требовалось. Уж там-то Ян нашел бы способ освободиться. В крайнем случае просто ткнул бы ножом в лицо тому, кто открыл мешок. Ведь удалось же ему всадить лезвие в живот этого дохлого профессора.

«Какое страстное желание я испытал, глядя ему в глаза в тот момент, когда он почувствовал нож и понял, что сейчас умрет», – подумал маньяк, все еще ощущая сильнейшее сексуальное возбуждение.

Он находился уже на полпути к лифтам, когда на лестнице, ведущей наверх, послышались тяжелые шаги. Затем они вроде бы стали отдаляться, но Задлер на всякий случай спрятался в коридоре за шкафом для медикаментов. Он понятия не имел, куда теперь направиться. Маньяк понимал только, что в клинике, где все стояли на ушах, ему оставаться было нельзя.

«А как все замечательно складывалось, – злился Задлер. – Для полиции к моменту ее прибытия сюда ответы на все вопросы имелись: Тевен? Мертва! Задлер? Мертв! И два трупа в морге это подтверждали!»

Конечно, рассуждал маньяк, тот, кто видел запись самоубийства Швинтовского, мог удивиться и спросить: «А куда девался труп? Почему этот придурок больше не болтается в петле на чердаке дома судьи?»

И все же такая постановка вопроса, по мнению Задлера, заметно отличалась бы от ситуации, которая стала складываться по вине этого Херцфельда. Теперь, когда в морге будет обнаружено его бездыханное тело, копы наверняка примутся прочесывать остров в поисках сбежавшего убийцы и исчезнувшего трупа.

«Проклятье!» – подумал Задлер и грязно выругался.

Шаги действительно стали тише, но зато заработал лифт. И было непонятно, ехал ли он вверх или вниз?

Времени на то, чтобы подойти к лифту и посмотреть на табло для определения направления его движения, у Задлера уже не оставалось – чтобы ловушка не захлопнулась, ему пришлось выйти из тени шкафа для медикаментов и направиться к лестнице. Он должен был во что бы то ни стало добраться до нее до того, как двери лифта откроются.

Маньяк уже собирался припустить бегом, как вдруг почувствовал на своем затылке чье-то горячее дыхание.

«Какого черта…» – подумал он и обернулся. И в этот миг в его голове произошел взрыв.

Глава 67

На этот раз все было иначе, чем тогда, когда ему пришлось драться со строительным рабочим. Теперь он сломал себе нос. И все же, когда от удара головой по лицу Задлера у него расплющилась носовая кость, боль при этом оказалась не такой сильной, как еще недавно, когда, не задумываясь о последствиях, он вытащил нож из своего живота.

Получив удар в живот, Херцфельд не закричал, а сразу же потерял сознание, но всего на несколько секунд. Затем в голове у него щелкнуло, как будто кто-то переключил выключатель, и его обуял неконтролируемый гнев, который подчинил себе все действия и чувства Пауля. Эта дикая ярость, походившая на извержение вулкана, и подняла профессора на ноги.

По идее, учитывая огромную кровопотерю, Херцфельд с каждым мгновением должен был становиться все слабее, но гнев сотворил настоящее чудо, вдохнув в него недостающие силы.

После первого удара в голову Задлер отшатнулся назад и, не найдя точки опоры, рухнул на пол. Из разбитого носа у него потоком хлынула кровь, но маньяк лишь тупо уставился на Херцфельда, как будто тот воскрес из мертвых.

– Я убью тебя! – вне себя выдохнул Пауль и нанес насильнику сильнейший удар ногой под дых.

Задлер скрючился, и из его рта без языка вырвался гортанный звериный рык. Тогда Пауль нанес ему еще один удар ногой, от которого Задлер ударился головой о стену. Раздался такой звук, как будто кто-то сломал сухую ветку. Но Херцфельд из-за гула в голове его не услышал.

В мозгу у Пауля раздавался настоящий гвалт голосов. Он слышал крик Мартинека, обвинявшего профессора в том, что он вторично убил его Лили, и клявшегося, что заставит Херцфельда понять, что значит потерять собственную дочь.

«О да, Свен! Ты показал мне, что это значит!» – мысленно признался Пауль.