Отрезок пути

После окончания судебных процессов в Министерстве состоялось Величайшее Празднество. Мы получили полагающиеся Ордена Мерлина различных степеней тяжести, выслушали пафосные речи и даже побеседовали с Ритой – для своих и интервью не жалко. Тем более, вопросы она задавала вполне адекватные, вела себя пристойно и не пыталась писать раньше, чем мы заговорим. Через час мы решили, что в нашем присутствии на этом празднике жизни больше нет необходимости.

Уйти незамеченными не получилось – в Атриуме нас поджидала толпа журналистов, которым не удалось достать приглашения на церемонию. Разумеется, они налетели на нас, точно стая коршунов на умирающих, хором задавая самые что ни на есть провокационные и неприличные вопросы. Особенно отличился один плешивый блондин – я уже думал, каким заклинанием его обезвредить, чтобы не попасть под арест, но Невилл меня опередил. Проклинать наглеца он не стал – просто с милой улыбкой выслушал его и, не переставая улыбаться, засветил в челюсть.

Я до сих пор периодически насмехаюсь над ним из-за этой маггловской выходки, но, честно говоря, это было красиво. Остальные журналисты моментально разбежались, и мы смогли спокойно покинуть Министерство. И до сих пор, как ни смешно, они больше боятся его кулаков, чем моих проклятий, хотя последнее на порядок опасней.

Потом мы заглянули домой, переоделись, прихватили необходимые вещи и отправились прямиком в Южную Америку, точнее, в Бразилию. Там нас уже ждал Элджи Лонгботтом, который купил для нас небольшой домик почти на берегу океана в одном из мест, недоступных для магглов. Как ни странно, он оказался относительно вменяемым человеком, поэтому я решил сжалиться и не стал его морально давить. Пусть живет.

В Бразилии мы провели почти два года, и это время было самым спокойным в моей жизни. Конечно, блуждания по джунглям никак нельзя назвать безопасным времяпрепровождением – южноамериканские магические леса на порядок опасней Запретного леса – однако, по сравнению с войнами и шпионажем, эти прогулки вполне можно сравнить с чтением любимой книги в мягком кресле. С людьми мы не общались – только с Элджи, который привозил нам продукты. Связаться с нами никто из знакомых не мог, кроме эльфийки Минси, но ей было приказано делать это только в крайнем случае.

Крайний случай наступил на исходе второго года. В дом, который мы уже привыкли считать своим, аппарировала Минси с сообщением о том, что несколько студентов Хогвартса находятся в Сент-Мунго в тяжелом состоянии, и Минерве МакГонагалл, которая после войны стала директором школы, требуется наша помощь или хотя бы совет.

Долго мы не думали. Невилл к тому моменту уже начал скучать по друзьям. Я, конечно, сделал вид, что страшно недоволен перспективой возвращения в Британию, но в душе и сам устал от столь длительного тесного общения с дикой природой. Вернувшись, мы обнаружили, что без нас все буквально разваливается.

В школе началась самая настоящая травля слизеринцев. Она и раньше имела место быть, но после безоговорочной победы Поттера сотоварищи приняла поистине угрожающие масштабы. Слизеринцы, разумеется, в долгу не оставались. Кроме того, Минерва не придумала ничего лучше, чем назначить деканом Гриффиндора Перси Уизли, а более неподходящей кандидатуры, на мой взгляд, найти было просто невозможно. Впрочем, Минерва и сама постепенно это поняла, но другие варианты ей нравились еще меньше.

Она честно призналась, что с обязанностями директора не справляется, и предпочла бы вновь занять прежнюю должность, чтобы хоть как-то контролировать окончательно распоясавшихся гриффиндорцев. Как я и опасался, Минерва предложила мне снова стать директором школы.

Первой моей реакцией был решительный отказ, но потом я задумался. За годы работы на должности декана Слизерина я привык к тому, что отвечаю за этих детей, поэтому просто не смог проигнорировать опасность, которая им угрожала. Что интересно, не только Минерва, но и все, кого я знаю (включая Поттера), в один голос твердили, что мне следует вернуться. Невилл, конечно, тоже так считал. Но решающим аргументом в пользу принятия положительного решения по данному вопросу стало категорическое нежелание Дамблдора видеть меня в должности директора.

Невилл вбил себе в голову, что ему жизненно необходимо сдать ТРИТОНы, что и проделал вместе с семикурсниками. В конце лета я снова занял директорский кабинет, а Невилл устроился на специально введенную для него должность ассистента преподавателя гербологии. Совсем как я когда-то.

На наше возвращение журналисты отреагировали примерно так же, как алкоголики на антипохмельное зелье – извергли из себя десятки тошнотворных статеек, посвященных нашей личной жизни. К счастью, за два года нашего отсутствия тема гомосексуальности уже надоела всем до скрежета зубовного, поэтому, по сравнению с тем, что творилось после суда над моей персоной, можно смело сказать, что наше появление было проигнорировано.