Отряд

История как история. Родители инженеры, институт закрыли, остались без средств. Подрабатывают где и кем только можно. В основном за гроши. Его пенсия курам на смех. Если первый протез ещё смог получить, то теперь очередь на несколько лет вперёд. «Мы вас туда не посылали», – любимый ответ бюрократов из соцслужбы на все вопросы. Работы и здоровым нет, не то что безрукому. Вот и пришлось идти побираться в метро. Половину отдает цыганам, которые крышуют этот бизнес. Так кормит себя и родителей. Выжить удаётся. А стыд?! Накатил чекушку, ещё перед сном, и можно спать. Правда, количество чекушек в день растёт с каждым годом.

Попытался оставить ему все деньги, что были с собой, но получил ответ: «Не надо, Ермак, а то в запой скачусь. А ты, смотрю, всё воюешь! Если ранят так, как меня, лучше застрелись. Никому мы, на хрен, инвалиды не нужны. Если бы не родители, давно бы колёс наглотался и на тот свет с песней и танцами ушёл бы».

От тяжких мыслей отвлёк откинутый полог палатки и вышедший Бутягин. Появившийся следом санитар помог Павлу Васильевичу снять халат, потом слил на руки из кувшина. Отмыв руки и вытирая их полотенцем, наш «дохтур» направился в мою сторону.

– Какими судьбами, Тимофей Васильевич? Не ожидал вас здесь увидеть. Надеюсь, всё хорошо? – спросил Бутягин, перекинув полотенце через плечо и протягивая мне для пожатия руку.

– Да вот мой денщик, Михаил Севастьянович, сказал, что вы с лица спали, а Мария Петровна ругаться потом будет. Прибыли накормить вас, Павел Васильевич, – широко улыбнулся я, встав с чурбака и крепко пожав ладонь доктора.

– Право, не стоило. Фельдшер сказал, что скоро будет ужин. Мне неудобно.

– Неудобно спать на потолке, одеяло падает. А казаки из четвертой сотни приготовили неплохой кулеш. Я поел с большим удовольствием. Надеюсь, не успел остыть. Давайте пройдем в тенёк, – показал я на навес из парусины, где было организовано место для приёма пищи для служащих лазарета.

Несмотря на возражения Бутягина, через минуту он сидел перед накрытым столом.

– Вам сегодня больше не оперировать, Павел Васильевич?

– Слава богу, всё! Восемь операций, три ампутации. А я же по хирургии теоретик, только трупы оперировал. А теперь людей по живому режу, конечности отнимаю. Ужас! – доктор передёрнул плечами.

– Тогда рекомендую замечательное лекарство под названием «антистресс», – произнёс я, протягивая Бутягину карманную флягу грамм на двести, где плескался разбавленный один к одному с ключевой водой спирт. Севастьяныч по моему указанию приготовил для похода две двухлитровые фляги. На всякий случай, как антисептик и средство для поправки нервов.

Будущее светило медицины Российской империи открутил крышку, понюхал:

– Однако! Антистресс, говорите! – Махнув рукой, сделал несколько больших глотков, глубоко выдохнул, но всё равно закашлялся.

Я с улыбкой смотрел на доктора, который пытался отдышаться. А что вы думаете, пятьдесят – пятьдесят пять градусов, это вам не хлебное вино, а тем более какая-нибудь французская кислятина.

– Это что-то с чем-то! – переведя дух, произнёс Бутягин, а Севастьяныч завистливо дрогнул кадыком, сглатывая слюну.

– Закусывайте, Павел Васильевич, – я подвинул к врачу котелок с кулешом, из которого торчала ложка.

Бутягин не стал себя долго упрашивать и навалился на пищу. Через несколько минут, покончив с кулешом, мясом и выпив кружку чая, доктор отвалился от стола. При этом глаза его были осоловелыми.

– Что-то меня с вашего антистресса, Тимофей Васильевич, в сон потянуло, – с трудом произнёс доктор.

– Это замечательно! Вам надо отдохнуть.

Подозвал санитара, который вместе с Севастьянычем отвел Бутягина к его спальному месту. Сам в это время ушёл в четвёртую сотню. Ренненкампф дал команду отдыхать. Будем отдыхать. Сейчас фляжку пополню, и отдохнём с Лисом. Ему после утренних слов генерала тоже стресс надо снять.

Следующие два дня ушли на приведение отряда в порядок. Место для бивака было выбрано удачно. Вода в протекающей речке оказалась чистой. На огородах и полях селения осталось много всего, что пополнило рацион как бойцов, так и лошадок. Казаки несли дозорную службу, в перерывах между которой отъедались и отсыпались. Артиллеристы и пулемётчики совершенствовались в боевом применении своего оружия, отводя тренировкам по шесть-восемь часов в сутки.

К обеду первого августа в Саньчжань подтянулись основные силы отряда в виде Сретенского резервного полка, первой батареи Забайкальского артдивизиона и шестой сотни амурцев. Наши силы с противником сравнялись, и можно было думать о прорыве обороны на перевале. Второго августа была проведена рекогносцировка с участием командиров всех прибывших частей и уточнены боевые задачи, а в ночь на третье августа войска выдвинулись против Хинганской позиции на расстояние две с половиной версты.

Как только рассвело, по сигналу трубачей первыми в бой пошли два пехотных батальона и сотня нерчинцев, назначенные в обходную колонну по перелеску левого фланга обороны противника, где забайкальцы во время разведки боем откатились назад, попав под перекрёстный огонь.