Отряд

Отдохнули хорошо. Поели горячего рыбного супа, который Иван Семёнович просто великолепно приготовил из консервированного тунца. На второе был кулеш из тушёнки. Жалко, не догадались по дороге прикупить свежего хлеба. Пришлось довольствоваться галетами да крекерами, которые закупили вместе с остальными продуктами перед отправкой в Лондон. Про убийцу тоже не забыли. Накормили с ложечки, не развязывая рук и ног. Сводили в туалет. Поправили грим. Перед выездом из дома влили в него ещё стакан виски с опиумом. И в путь. Сначала Кошко с Куликовым, потом мы втроём.

Французско-бельгийскую границу пролетели незаметно. Таможенник лишь заглянул в купе, быстро просмотрел паспорта и хмыкнул, глядя на храпящего во сне Уоллера. Я был в купе с убийцей, сыщик и художник в купе слева от нас, а Зарянский справа. Ему была поставлена задача отсыпаться, так как он должен был вскоре сменить меня в охране пленника. На Кошко и Куликова была возложена задача решать проблему с питанием и алкоголем для нашей тройки. Насколько выяснили, еду можно было заказать через проводника в вагоне-ресторане, но светить перед ним или официантом постоянно спящего пленника как-то не хотелось.

На немецкой границе таможенник попытался растолкать убийцу, но был послан через непонятное бормотание Уоллера куда подальше. Пришлось извиняться за своего «дядю», который сильно переусердствовал в лечении «морской болезни» после пересечения пролива. Золотая монета с профилем королевы Виктории смягчила неприступное сердце германца, но, выходя из купе, он что-то про себя прошептал, как выплюнул. Я для себя выделил только слова «инглишес швайн» и, закрыв за ним дверь, буквально упал на лавку, вытирая выступивший на лбу пот.

Ещё чуть-чуть, и плед, которым был укрыт англичанин, сполз бы настолько, что таможенник увидел бы связанные руки убийцы. У меня, конечно, была заготовка, что «дядя» буен во хмелю и любит подраться, а если доберётся до оружия, то и пострелять. Но какая бы была реакция германского служащего – очень интересный вопрос. В кармане был подготовлен ещё один аргумент – десяток золотых кружков, но мог попасться и идейный таможенник.

И вот наконец-то пересадка в вечерних сумерках в другой состав на станции Эйдкунен. Издалека по фигуре замечаю коллежского асессора Кораблева Николая Алексеевича. Тот в сопровождении нескольких агентов стоит у последнего вагона поезда. Направляемся с Зарянским и повисшим между нами Уоллером туда. Кошко и Куликов проследовали в вагон согласно купленным билетам.

– Не нас ли ожидаете, Николай Алексеевич? – подняв голову, спрашиваю главного агента секретной части дворцовой охраны, который недоумённо рассматривал приближающую к нему троицу, благоухание спиртного от которых обгоняло тела метров на пять-шесть.

– Боже мой, Тимофей Васильевич, Сергей Владимирович, я вас не узнал. Вы сами на себя из-за грима не похожи. Да и запах от вас… Мне закусить ещё пару ваших шагов назад захотелось, – попытался пошутить Кораблёв, с беспокойством разглядывая наши лица.

– Всё нормально. Принимайте клиента. Как только поднимете в вагон, связать по рукам и ногам. Пристальное внимание во время всего пути следования. Может совершить попытку нападения, бегства, самоубийства. В общем, серьёзный зверь. На нём полно загубленных душ, – рубил я короткими фразами, передавая тело одному из встречающих агентов.

Краем глаза заметил, как лицо коллежского асессора расслабилось и приобрело деловое выражение. Видимо, хорошо мы изобразили пьяную троицу. Даже такой профи, как Николай Алексеевич, купился. Поднявшись в вагон, проверил, как Зарянский располагает с ещё одним агентом убийцу в купе.

– Николай Алексеевич, вы мешок на голову захватили? Встречающим нас должны были сообщить.

– Захватили, Тимофей Васильевич. Но зачем?!

– Он для нашего клиента. Считайте его Железной Маской, – я устало усмехнулся. – После того, как с него Сергей Владимирович снимет грим, никому другому, кроме меня и Зарянского, видеть лицо «маски» до встречи с его императорским величеством нельзя. Всё понятно, господин коллежский асессор?

– Да, господин флигель-адъютант.

– Не обижайтесь, Николай Алексеевич, я понимаю, что на вас секретных подписок, как на собаке блох, но принцип «меньше знаешь – крепче спишь» ещё никто не отменял.

– Я всё понимаю, Тимофей Васильевич, и нисколько не обиделся. Какие наши планы до приезда в Гатчину?

– Через три-четыре часа задержанный должен очнуться от хлороформа, и я его ещё раз допрошу. При этом будет присутствовать только агент Зарянский. Вы же с остальными будете находиться в другом конце вагона. Сути допроса вам слышать не надо. На крики не реагировать, – я посмотрел на Кораблёва, лицо которого мрачнело с каждым моим словом.

– Всё ясно, Тимофей Васильевич, – произнёс главный агент и, сделав паузу, решительно спросил: – Скажите только – это он?!

Я внимательно посмотрел ему в глаза и с улыбкой утверждающе сомкнул веки.

– Ну, слава тебе, Боже, нашли всё же, – Кораблёв широко перекрестился, а потом выставил перед собой руки: – Я нем как рыба.