Отряд

Крякнув, двое парней, поднатужась, перевернули бревно. Подошедшему Митьке вручили скребло да поставили на ошкурку, куда ж еще-то? Нешто слабосильный отрок способен этакие бревнища ворочать? За всеми работниками пристально наблюдала сама хозяйка - попробуй-ко чего не сделай! Митрий быстро употел, упарился - не привык скреблом действовать, не было навыка, вот и уставал быстрее других. Сжав зубы, потихоньку оглядывался - Онисима нигде не видел, вот ведь, прохвост, сбежал все-таки! Наверняка на Купальскую ночь, на праздник, ужо завтра будет хвастать! Странно, что и главный надсмотрщик, плоскорылый Федька Блин, тоже нигде не отсвечивал. Неужто и он на праздник сбег? Да ну, не может быть - уж больно заметная фигура, а отпроситься - так не отпустила бы бабка. Эвон, работы-то!

- Быстрее, быстрее, курвищи! - Свекачиха заставила работать даже веселых девах, и те, вполголоса ругаясь, тащили на коромыслах наполненные водой ведра. Кажется, уж натаскали воды на две бани, а бабка все равно подгоняла: бегала, орала, суетилась. И вообще шум кругом стоял страшный. Свою лепту вносил и пес Коркодил - прыгал, натягивая цепь, вставал на задние лапы да лаял, гад, не умолкая. Надоел всем до чертиков, а поди-ко его успокой - только бабку и слушал, а той сейчас вовсе не до пса было.

Вечер перед Иваном Купалой выдался светлый, небо оставалось безоблачно-голубым, лишь чуть поблекло уже ближе к ночи. Снова отправив девок за водой, Свекачиха велела оброчницам вычистить птичник, а парням - перетащить бревна на другое место, ближе к амбару.

- И что ей все неймется? - зло ощерился кто-то. - Будто здесь эти чертовые бревна плохо лежали? Нет, давай к амбару. Ну, хозяйскому слову не поперечишь… Взялись, братцы!

Между тем приноровившийся к ошкурке Митрий потихоньку присматривался ко всему, происходившему на дворе, и пришел к весьма парадоксальному и неожиданному для себя выводу: никакой видимой потребности во всех этих работах не было! Бревна - прав оброчник - можно было и на месте оставить, да и ошкуривать их удобнее днем, а не на ночь глядя, как и птичник чистить. Воды в баню натаскали столько, что та уже лилась через край бадеек, наполнили и ушаты, и малые пустые бочонки, что были приготовлены для солений. Некоторые бочонки оказались с трещинами, и налитая вода вытекала, что нисколько не смущало Свекачиху. Та только злобствовала да подгоняла - скорей, скорей. Вот скрылась ненадолго в избе, вышла - уже с плеткой! - ухмыльнувшись, зашла в птичник, откуда сразу же послышались звуки ударов и девичий вой - видать, бабуся задала работницам хорошую трепку! А к чему, спрашивается? Сколько Митька тут был, так только и видел, как оброчницы от безделья изнывали. Что, раньше их на работы настропалить нельзя было? Странно…

Уж месяц закачался над крышами изб, когда Свекачиха наконец смилостивилась, отпустила всех молиться да почивать. На Митьку указала пальцем особо:

- А ты, паря, с оброчниками на сеновале спи, да смотри у меня - доиграетесь с Мулькой. Ужо шкуру спущу с обоих.

За спиной хохотнули, а Митька вздрогнул: откуда бабка узнала про их отношения с Мулькой? Неужто сама девчонка и нажаловалась? Так она ж немая. Значит, кто-то другой сболтнул. Ну а кому что за дело? Разве что Онисиму? Да, похоже, что больше некому! Тот ведь мог, змей, чисто из зависти наябедничать, мог. Хотя и с Мулькой-то в прошлый раз нехорошо вышло - обиделась девка, явно обиделась. Не донесла б про расспросы… Не донесет - немая. Кстати, тоже интересно, где ее носит? Что-то на дворе не видать.

Этим же вопросом вдруг озаботилась и Свекачиха. Почесала задумчиво подбородок, зыркнула на всех собравшихся.

- Чтой-то я Мульку не вижу. Неужто запропала куда?

- Матушка, вели слово молвить, - подала голос какая-то замызганная гусиным пометом оброчница.

Бабка милостиво кивнула:

- Инда, Катерина, молви.

- А Гунявая Мулька, матушка, поутру еще о чем-то шепталась с Федором да все кланялась, видать, отпрашивалась на посад.

- Отпрашивалась? Чтой-то Федор мне не сказал? Забыл, наверное. Инда, спрошу опосля - чего этой дщери на посаде делать? Ладно, молитеся да спать! Завтрева разрешаю отдохнуть, в честь праздника.

Все радостно поклонились:

- Да возблагодарит тебя Господь, матушка!

- Ладно, ладно, - довольно оскалилась бабка. - Помните мою доброту!

Завалившись вместе с оброчниками на сеновале, Митька не засыпал - думал. Сена было немного, покосы только еще начинались, и не очень-то удобно лежалось - жестко, хотя оброчников сие обстоятельство ничуть не смущало - храпели так, что, казалось, снесет крышу. А вот Митрию не спалось, и не потому вовсе, что жестко. Очень уж хотелось докопаться - с чего б это именно сегодняшним вечером бабка Свекачиха организовала подобную суету?