Отряд

Утомленные первым любовным пылом, разлеглись, подложив под головы руки, и молча смотрели на звезды. Кто-то тяжело прошагал мимо. Иванко привстал, дернулся, увидев широкие плечи незнакомца. Тот, услыхав шевеление, обернулся - чернобородый мужик со шрамом! Ныряльщик!

- Веселитесь, веселитесь, - ощерив зубы, негромко сказал мужик. - Я вам не мешаю, и вы не вздумайте мешать мне, ясно?

Погрозив влюбленной парочке кулаком, он скрылся в лесу.

Василиска обняла Иванку за плечи, прижалась, зашептала:

- Знаешь, кто это?

- И кто же?

- Он ищет цветок папоротника - тот открывает все клады.

- Вот как? - Иван улыбнулся, подумав, что такой цветок никак не помешал бы и ему - серебришка-то осталось совсем мало.

Девушка погладила его по плечам, поцеловала в шею, повалила в траву… Ох, сладко!

Потом встали, переглянулись.

- Ну что, теперь на реку?

- Одежку надевать будем?

- А зачем? Возьмем с собой, все равно снимать.

Они вышли к реке значительно выше, не там, где купались все. Но и здесь было хорошо, тихо, спокойно; на широком плесе играла рыба, а снизу доносились песни и смех.

- Эх, хорошо!

- Тсс!

Вынырнув, Иванко прижал палец к губам. С того берега доносились какие-то звуки, словно бы таясь шло много народу.

- Давай-ка неслышненько в камыши, - схватив Василиску за руку, скомандовал юноша.

- А ты?

- А я здесь послушаю.

Дождавшись, когда девушка спрячется, Иванко осторожно подплыл к противоположному берегу, заросшему густым ивняком и ольхою. Выбрался, затаился, прислушался.

- И где они? Что-то не видно, - произнес чей-то сипловатый голос, казалось, прямо над головой затаившегося в кустах Ивана.

- Не видно? - кто-то мерзко захохотал, словно базарная баба. - А ты, кормилец, прислушайся-ка! Слышь, как регочут?

- А и впрямь, - согласился сиплый. - Слышно! Утра подождем, сейчас темновато больно, упустим.

- Отец настоятель наказывал, чтоб особо не зверствовали, - вмешался в разговор третий голос, как видно, принадлежавший молодому парню. - Велено проследить.

- Да ладно тебе, брате! Всего-то отымем парочку-другую двоеверок - от них не убудет, эко дело. Ну а остальных, кто попадется, в поруб!

- Вы ждите, - со смешком произнес бабьеголосый. - А я с людишками кое-какие пути перекрою. Кого сможем - имаем, верно, Федя?

- Верно, верно! На святое дело идем.

- Инда, идите с отрядцем малым. Справитесь?

- Божьею волей.

- Ну а мы все ж света дождемся.

Ага! Значит, будут дожидаться утра - тут же смекнул Иван. Осторожненько спустился вниз, нырнул, не поднимая брызг, доплыл до камышей, зашептал:

- Василиска, ты где?

- Здесь, тебя дожидаюсь, - так же шепотом отвечала девушка. - Что там такое?

- Одевайся, идем. Предупредить надо.

- Предупредить? Кого?

- Кого надо. Идем!

Когда, уже ближе к утру, монастырские и просто охочие укрепиться в вере люди, вооруженные копьями и дубинами, выбрались на поляну, их разочарованным взорам предстала лишь пара догоравших рыбацких костров.

- Неужто не было? - хмуро произнес сиплый.

- Да как же не было! Эвон, в кустах-то, гляньте… Да и на деревьях тоже, и внизу, в камышах…

Сиплый нервно прикусил губу: в кустах, в камышах, на ветках деревьев, словно в насмешку, висели желтые купавские венки.

Глава 15.

Соглядатаи

Средневековый человек умел каяться, умел и притворяться. Ю. Г. Алексеев. Государь Всея Руси

Июнь 1603 г. Стретилово

Митька так и не смог выбраться ночью на праздник - некогда было. Бабка Свекачиха всерьез взялась за слуг, досталось и попавшим под горячую руку Онисиму с Митькой. Дворовые слуги носились по двору, чего-то таскали, парили, жарили - видать, готовились к пиру, который, впрочем, на бабкином подворье устраивался почти каждую ночь, естественно, ежели приходили гости. Вот и сейчас готовились.

Воспользовавшись суматохой, Митька смыкнул было к воротам, да нарвался на бабку.

- Эй, отроче! - Свекачиха поманила его пальцем. - Чего без дела околачиваешься? Иди, вон, парням помоги.

Дюжие парни-оброчники, матерясь, ворочали приготовленные для частокола бревна. Они уж давно лежали, еще с весны, толстые сосновые бревнища, кои, по уму, надо было б давно обтесать да вкопать вместо покосившегося бабкиного заборчика, но вот пока как-то руки не доходили. А теперь вот дошли.