Отряд-2

Он отбросил простыню, поднялся, накинул чертовски приятный на ощупь мягкий халат, прихватил с тумбочки сигарету и зажигалку и вышел на балкон.

На землю легла ночь.

Широкий балкон безо всяких перегородок тянулся вдоль всего третьего этажа, и Велга подумал, что для того, чтобы попасть в гости, например, к Ане Громовой, вовсе не обязательно выходить в коридор. Эта мысль неожиданно его взволновала, он глубоко вдохнул насыщенный запахом ночных трав и листвы воздух и, облокотившись на легкие металлические перила, закурил сигарету.

Невысокая ладная и синеглазая, с густыми, цвета майского липового меда волосами, скуластая и чуть курносая девчонка-колдунья, однако, не спешила покидать его мысли.

Кажется, вторая дверь направо, подумал лейтенант и посмотрел направо. И тут же увидел фигуру человека. Фигура, крадучись, сделала несколько шагов по направлению к нему и остановилась в нерешительности.

Заметил, усмехнулся про себя Велга. Кто это такой шустрый, интересно? Стихарь, не иначе…

Он тихонько свистнул и призывно махнул рукой.

Это действительно оказался Валерка Стихарь.

— Не спится? — с независимым видом осведомился он, подходя к своему командиру.

— Не мне одному, — притворно вздохнул Велга, отметив, что ростовчанин отчего-то не вынимает из кармана халата правую руку.

— Да вот, понимаешь, Саша, решил перед сном прогуляться по балкону. Подышать, можно сказать, свежим воздухом и…

— Ладно, ладно, — перебил его Александр, — давай, доставай, что там у тебя. Хотя нет, погоди. Хочешь, с первого раза угадаю?

— Ну? — прищурился Валерка.

— Спирт, — безапелляционно заявил Велга. — Спирт медицинский неразбавленный.

— Ну вы даете, товарищ лейтенант! — восхищенно качнул головой ростовчанин. — Прямо наповал.

— Опыт, Валера, великая штука. Хочешь вторым разом скажу куда ты с этим спиртом направлялся?

— К вам, — быстро сказал Валерка. — Как бог свят, к тебе шел, Саша. Малышев спит, Шнайдер и Хейниц тоже спят. Не одному же мне честно украденный спирт пить, верно? Вышел на балкон — ты стоишь, куришь. Я и обрадовался.

— Ну-ну, — сказал Велга. — А где спирт умудрился стырить, а?

— Где-где… В процедурной, где же еще. И не то чтобы даже вертанул, а как бы это поаккуратнее выразиться…

— Позаимствовал, — подсказал Велга.

— М-м… тоже не совсем то. Если позаимствовал, то это предполагает отдачу. А ежели вертанул, то, значит, забрал украдкой, таясь и оглядываясь. А я не таился. Смело взял — и все!

— Ну ты прямо лингвист! — восхитился Велга.

— А как же! Мы в Ростове все лингвисты. И эти… как их… филологи. Иногда такие попадаются, что прямо и не знаешь — с русского его переводить на ростовский или наоборот. Чешут языком — куда там твоему пулемету и, что самое главное…

— Да я верю, — сказал Александр, улыбаясь. Ему отчего-то стало спокойно и хорошо.

— А? Ну да. А насчет спирта…. Тут, понимаешь, такое дело вышло…. Слушай, а чего это мы стоим? Пошли к тебе, что ли. У меня и закуска есть.

Они вошли в номер, и Александр включил свет. Спирта оказалось грамм двести с прицепом и был он налит в длинную узкую стеклянную банку с завинчивающейся крышкой. Разбавили водой из-под крана, налили в стаканы, взяли по яблоку, которые Валерка вместе со спиртом щедро выложил на стол.

— Ну, — сказал Велга, — за победу.

— За победу, — эхом откликнулся Стихарь.

Выпили, резко вдохнули через ноздри воздух, захрустели яблоками.

— Теплый, зараза, — пожаловался Валерка сдавленным голосом. — А чтоб охладить вечно терпелки не хватает.

— Так ведь и холодильника нет, — резонно заметил Александр.

— Вода, вон, что из крана течет, — холоднющая! Можно было банку под струю поставить.

— Что ж ты, если такой умный, не поставил?

— Это я только потом умный становлюсь, а поначалу вовсе даже наоборот, — авторитетно объяснил Стихарь.

Велга засмеялся. Разбавленный градусов до пятидесяти спирт горячей дорожкой протек в желудок, разбежался по жилам, мягко, но настойчиво ткнулся в голову.

— Ну, так что там у тебя за дело вышло? — спросил он, доставая сигареты. И Валерка охотно рассказал.

Оказывается он еще во время всяческих медицинских процедур приметил симпатичную сестру милосердия. Сказал ей пару слов и ему показалось, что сестра эта самая отнеслась к словам его с пониманием. А посему после ванны и ужина, он смело проник в процедурную, где и застал эту самую сестру одну-одинешеньку, занятую каким-то совершенно пустым, с точки зрения рядового Стихаря, делом. И тут же попытался симпатичной сестрице показать, каким именно делом необходимо немедленно заняться.

«Ты понимаешь, Саша, — блестя черными глазами и отчаянно жестикулируя, рассказывал он, — все было хорошо, пока я не попытался ее обнять. Шучу — смеется. Намекаю — опять смеется. Поощрительно смеется, заметь! А только я ее за грудь ухватил, как она, как бы это… ну, окаменела, что ли. Или остекленела. Стоит — столб столбом. Только женского рода. Глаза в одну точку уставились и даже, как мне — с испугу верно — показалось, не дышит.»

— А потом? — осведомился Велга, разливая по стаканам вторую порцию.

— А потом я растерялся…

— Ты?! — не поверил Александр.