Отряд бессмертных

– Все в порядке, княжич, – доложил Дрозд. – Нет больше разведки у татар.

– Быстро ты с ними управился.

– А что медлить-то? Две стрелы, пара трупов. Тем боле что бить пришлось в упор.

– Хорошо. Теперь смотрим за еланью.

Подошли мужики со старостой.

– Лесом ступайте до тропы, выходящей на елань с запада, к людям Бояна Рябого. Подходите осторожно. Как доберетесь, сообщите мне об этом как-нибудь.

Кошан улыбнулся и сказал:

– Я могу каркать как ворона.

– Подойдет. Передайте Рябому мой приказ. Никто из ворогов не должен улизнуть с поляны! Уразумели?

– Уразумели.

– Ступайте, да шустро, мужики!

Крестьяне начали обходить поляну с южной стороны. У них было время на это, так как татары только приступили к делу.

Княжичу сразу стало ясно, что один вражеский отряд будет хоронить соплеменников, второй – охранять. Он выждал, покуда татары не подтянули все тела к небольшому оврагу с довольно крутыми склонами, расположенному ближе к северной оконечности поляны. Дмитрий услышал отдаленное карканье вороны. Это означало, что староста Дерги довел своих людей до Рябого.

Он перевел взгляд на второй татарский отряд. Пять всадников подошли ближе к тропе, ведущей в деревню.

Еще пятеро подошли к тому месту, где недавно лежало тело Надира. Они стояли там кучей, поглядывали на соплеменников, хоронивших покойников, и западную часть поляны.

Все прочие оставались на прежнем месте. Среди них был десятник, отличавшийся от других довольно дорогими доспехами и шлемом, натертым до блеска. Да и конь у него был молодой, ретивый, так и норовил взбрыкнуть.

Княжич взглянул на Бессонова и спросил:

– Что скажешь, Гордей? Можно начинать?

– А что тянуть-то, Дмитрий Владимирович. Можно.

Савельев обернулся к Дрозду.

– Надежа!

– Я, княжич.

– Твои те пятеро, которые подошли к тропе. Снимешь?

– Всех вряд ли, успеют укрыться, но троих постараюсь.

– Постарайся, Надежа. И давай знак лучникам.

Над поляной коротко пропел соловей. Лучники отряда Савельева тут же вступили в дело.

Дрозд сумел выбить троих из передовой группы второго отряда. Истома Уваров уложил столько же из десятка, державшегося у ближнего рубежа, и одного на поляне.

Самый большой урон татарам был нанесен с севера. Да и немудрено. Там стреляли два лучника. Они положили восемь татар, одного подранили.

Над поляной вновь пролетела трель соловья. Ратники Савельева с трех сторон пошли в атаку.

Татары, занятые похоронами, не успели взять в руки оружие, не говоря уже о доспехах и конях. Они оказались беззащитными перед воинами, которых вел за собой Тарас Дрога. Русские ратники в мгновенье изрубили их и бросились на десятника Рустама, рядом с которым оставался всего один человек.

Лавр Нестеров срубил голову воина. Осип Горбун врезал кулаком в шлем десятника так, что тот упал на спину и лишился сознания. На всякий случай Осип перевернул его на живот и быстро связал ему руки.

Потом воины пошли на отряд Мирзы. Обстрел лучника Уварова лишил того трех воинов из десятка, в котором находился он сам. Мирза приказал своим людям встать в круг для обороны. Казанцы сделали это и тем самым невольно дали возможность русским лучникам вновь вступить в дело.

Татары, естественно, отстреливались, но в отличие от русских они видели единичные, быстро передвигающиеся цели, попасть по которым не могли. Многие казанцы не успели соскочить с коней, чтобы прикрыться ими. Лучники Дрозд, Гора и Уваров положили в общей сложности шесть человек.

В итоге Мирза потерял ровно половину своего отряда. Бой шел именно так, как мыслил Дмитрий.

Но тут произошло неладное. Степан Коган, муж Марины, вдруг в одиночку бросился на татар. Его жгла жажда мести и чудным образом не задевали стрелы.

– Куда, Степан? – закричал княжич. – Назад!

Но Коган летел на ворога, не слушая никого. Шлем свалился с его головы, белокурые волосы развевались на ветру, в руке сабля, в глазах огонь. Он сбил с коня одного из татар, ворвался внутрь круга и тут же принялся рубиться с ворогом. Да только вот сеча продолжалась недолго. Степан успел убить двоих, занес саблю над третьим и получил удар копьем в горло. Это сделал Мирза.

Убив неистового русского, он отдал команду:

– На коней и вперед, к западной тропе. Уходим!

Татары вскочили на коней и бросились к тропе. Тут же раздалась короткая трель соловья, и с трех сторон в них полетели стрелы.

До тропы добрался один Мирза. Но конь его встал на дыбы пред поваленным деревом. Крепкую кольчугу пробило острие копья, которое метнул Филат Черный. Мирза слетел с седла и бился в судорогах, извергая на траву сгустки черной крови.

К телу изрубленного Когана подъехали княжич и староста Дерги Евдоким Шмель. Они соскочили с седел и наклонились над Коганом.

Тот был мертв. Его глаза смотрели в небо. Сейчас в них не было ненависти, застыло успокоение. Он отомстил.

Княжич и староста сняли шлемы.

– Эх, Степан, зачем ты так? – произнес староста.

– Он мстил за дитя, за жену, сведенную с ума. Степан нарушил приказ, но и пришел-то сюда именно затем, чтобы мстить. Чувства его священны. А вот как теперь быть с Мариной? Надо отвезти ее в Бабаев.