Отряд особого назначения

Кудрявцев и Ершов повели людей к берегу. По пути заглянули на вторую базу, в Бьевнескаре. Там сохранились запасы дров и угля, развели огонь, скипятили воды, подкрепились, помылись, подсушили одежду и обувь. На душе стало уютнее, теплее, сил прибавилось.

До Лангбюнеса надо было пройти тридцать пять километров по заснеженным горам, долинам ручьев и речек. Сапоги, брюки постепенно намокали, холод пробивался сквозь одежду и обувь. Каждый шаг давался с неимоверным трудом.

Что-то надо было предпринимать. По пути наткнулись на заброшенный дом. Часть наружной обшивки домика отодрали, из досок смастерили нечто вроде снегоступов, на лыжи эти самоделки чуть смахивали, но не скользили и не катились. Ремнями от рюкзаков привязали их к сапогам. Шагать стало легче, а с небольших горок стали даже и скатываться.

Дошли до Киреянок, до первой базы. Откопали зарытого в снегу оленя. Поели, ожили и взбодрились.

В сумерки 18 октября вышли на мыс Лангбюнес, туда же, куда за три недели до этого высадились с подводной лодки.

Долго всматривались в море. Никаких силуэтов, ни малейших признаков корабля.

Подумали, что вместо торпедных катеров, о которых сообщалось в последней радиограмме, могла подойти подводная лодка, а она на воде менее заметна. Полагалось подать условленные сигналы. Батареи в фонарях сели, лампочки не давали света.

Пошли в стоящий невдалеке одинокий рыбацкий дом. Никто в нем не жил, он, видимо, служил пристанищем рыбакам во время путины. Возле домика лежали на обсушке несколько шлюпок, невдалеке от обращенных к западу окон сложены грудами мелкие и средней величины камни-валуны, несколько крупных камней лежали чуть особняком, похоже, из них собирались выложить вокруг домика изгородь. Такие каменные ограждения встречаются и в Финляндии, и в Норвегии. Между шоссе и домиком стояло до десятка копен сена, крайние ближе к морю, а остальные, изгибаясь полукругом, уходили в сторону шоссе.

В одной из комнат лежали на полках стопки газет и журналов. Взяли несколько пачек, принесли к берегу, укрылись в камнях и стали жечь бумагу, надеясь огнем привлечь внимание лодки или катера. Прождали до утра, но ни лодка, ни катер не появились. Приближался рассвет, небо на востоке чуть-чуть посеребрилось.

Днем оставаться на берегу было бессмысленно и рискованно. Пошли в пустовавший домик, чтобы в нем отсидеться до вечерних сумерек.

Возле домика разглядели поленницу дров, растопили печку, скипятили воду в большом котле. Хозяева оставили с килограмм сахару, получился божественный напиток.

Который раз принялись обсуждать, что делать, если лодка или катер не смогут подойти к Лангбюнесу. Как выбираться самим? Остановились на том, что четверо разведчиков-норвежцев сходят в селения по побережью, постараются добыть продукты, а может быть, кто-нибудь продаст бот, на нем можно дойти через Варангер на Рыбачий. Денег — и норвежских крон и немецких марок — у них было достаточно.

Решили, что день этот отсидят в домике, вечером, как стемнеет, опять пойдут к берегу ждать лодку или катер. Если и эта ночь не принесет удачи, то надо пробраться в Киберг, в Крамвик и в Комагвер и там искать возможности переправиться через Варангер-фьорд на Рыбачий.

Разделились на три группы: Ингвальд Микельсен и Рикард Юхансен пойдут в Комагвер и Крамвик, постараются разжиться продуктами, брат Ингвальда Рачивальд, Хокон и Рикард, посколько он знает обстановку в селениях лучше других, отправятся в Киберг добывать какое-нибудь судно для перехода морем. Остальные на день запрутся в домике, будут принимать только своих или их посланцев по условному сигналу.

Наступил час сеанса радиосвязи. Передали в базу, что более полусуток ждут плавсредства на Лангбюнесе, всю ночь продежурили у моря. В ответной радиограмме сообщалось, чтобы ожидали катер следующей ночью, были бы в сборе и готовности быстро погрузиться. Сигналы — огнем.

Затаившись, просидели в домике весь день, на улицу не выходили. По дороге проезжали машины, изредка в ту или в другую сторону проходили пешеходы-норвежцы, но никто не обращал внимания на стоявший на отшибе дом.

На всякий случай приготовились к стычке с немцами, если те полезут в их убежище, распределились, кому где быть и куда стрелять. Ершов, радист Баранов и один из норвежцев забрались на чердак, приготовились отстреливаться через слуховые окна.

Как стемнело, опять пошли на мыс, до боли в глазах всматривались в море, жгли бумагу, сигналили. Морская ширь не отвечала ни мелькнувшим огоньком, ни силуэтом корабля.

После полуночи Кудрявцев и Ершов согласились отправить обе группы в поселки на поиски продуктов, шлюпки или бота. И те ушли по своим маршрутам.

Оставшиеся просидели на берегу почти до рассвета, потом снова укрылись в домике. Вахту несли у окон, глаз не спускали с дороги.

Дежуривший у окна в большой комнате Сергей Щетинин позвал Хильмара Хейккиля:

— Вон возле дороги идут двое. Не к нам ли направляются?

Хильмар посмотрел на идущих, узнал обоих. Ему, жителю Киберга, большинство людей из соседних селений были знакомы.