Отряд особого назначения

Вторую группу готовил Николай Павлов. В разведке он был уже не новичок: в июле сходил к норвежской границе, был политруком группы, участвовал в захвате вражеского поста на Пикшуеве. Когда возвращались морем, «мессершмитты» обстреляли отряд, Павлова ранило. Лечился недолго: молодой и сильный организм взял свое. Он и в самом деле молод, ему всего 20 лет, служил на флоте год, весной закончил Объединенную школу учебного отряда на Соловках, учился во взводе Григория Чекмачева, который в том же июле пришел в разведку вместе с группой добровольцев из Соловецкого отряда. Знал его по Соловкам и Иван Фомин — старшина-инструктор. Теперь война свела друзей в другом отряде, не учебном, а боевом.

Утром 13 сентября, задолго до рассвета, с водной глади губы Грязной, чуть южнее Ваенги, взмыл гидросамолет морской авиации. Он сделал крюк над долиной Туломы, а затем взял курс к финской границе.

Павлов и Нистрем с разведчиками разместились в его пузатом чреве.

Гидросамолет должен был приводниться, по расчету, на озеро Одежявр, оттуда, после небольшой промежуточной базы, предстояло идти пешком к намеченной цели.

Павлов пришел на флотскую службу из псковского приозерного края. С ним призвали еще несколько его земляков. С детства озера крепко запали в память. Чаще всего по вечерам, собравшись землячеством, они затягивали свою любимую песню:

Эх, озера, широки озера.
Мне вовек вас не забыть.

А иногда пытались запевать ее даже в походном строю.

Озера на Мурмане, как и на псковской и новгородской земле, по конфигурации, по очертаниям берегов нередко настолько схожи, что спутать их ничего не стоит.

Промозглая и туманная погода способствовала скрытности полета. На рассвете сели по расчету штурмана. Однако он определил место посадки неточно. Пока разобрались что к чему, самолет уже улетел. Оказалось, что самолет сел на озеро Калмыкявр. Пеший маршрут стал много больше предполагаемого.

На берегу рассортировали имущество. Разложили его по рюкзакам и сумкам, оставив резервный запас на обратный путь.

Хлопоты, обследование ближайшей округи заняли весь день.

Вечером, когда стемнело, двинулись в путь.

На первом этапе группу вел Петр Еремин. Петр — разудалая голова. Парень общительный, компанейский, любит веселье и всем советует никогда не горевать. На базе, в отряде он любит напевать под гитару. Играет умело, гитара у него звучит в полный голос, правой перебирает струны, не бренчит по ним подряд, а пальцы левой шустро бегают по грифу вверх и вниз, лишь на мгновение подлипая к ладам.

Природа одарила его сочным, густым голосом, хотя и не сильным. Песни поет какие-то свои. То загрустит, загорюет по лихому шоферу, который мчался по Чуйскому тракту вдогонку за любимой, да угодил в бурную реку, а то вдруг заведет тоскливо о русских эсминцах, подорвавшихся на Балтике на минах хитроумных англичан.

Сидит иногда в кубрике один, тихонько касаясь струн пальцами, вполголоса напевает. А случится хмурая, неприветливая погода, посыпет с неба дождь и слякоть, мерзостно на улице до того, что носа высовывать не хочется, соберутся возле него моряки, рассядутся на койках, притихнут, заслушавшись ереминскими песнями.

Лицо у Петра смуглое. На чернявом его худощавом лице как-то непривычно проглядывают реденькие веснушки. Оно привлекательно грубоватой мужской красотой. К таким присматриваются женщины. Петр знает это, не робеет, найдет повод, познакомится так быстро, что не успеешь и глазом моргнуть.

Через переход-другой ведущего Еремина сменяет Алексей Чемоданов. Ему за тридцать, призвали на флот из запаса. Служил пограничником, после службы на время вернулся домой в Удмуртию. А потом по комсомольскому набору решил осваивать Север, строить Мурманск. Еще до войны вступил в партию. Когда началась война, он и дня не сидел в запасе.

Ни внешностью, ни характером он не похож на Еремина. Чуть пониже ростом, пошире в кости, рос не вверх, а вширь, оттого приземист. Голову венчает густая черная шевелюра, торчащая шапкой, а над глазами мохнатые насупленные брови. Слова из себя выпускает, старательно процеживая через плотно сжатые губы. Задористой, хохочущей компании не любит, чаще о чем-то размышляет в одиночестве, о чем думает — говорить тоже не любит. Человек он семейный, может, и тоскует о домашних, переживает за них.

По натуре они с Петром разные, а дело свое — выбирать дорогу и вести за собой разведчиков — исполняют одинаково сметливо и расчетливо: в дозоре смотрят далеко, зорко прощупывают сопки и лощины, выбирают дорогу хотя и не торную, но чтоб без лишней нужды не утомляла, где не надо — попусту не чавкают ногами по болотине, не взбираются без особой надобности на сопки, не вихляют по ним вверх да вниз.

Их сменяли временами то Шелехов, то Пенонен.