Отряды в степи<br />(Повесть)

Тут мы кинулись в лобовую атаку. Кони неслись как ветер. Началась рубка. Но и белые пошли в контратаку, успев зарубить несколько бойцов. Смотрю, белогвардейцы окружили взвод Беликова. Тогда я понесся им на выручку. Зарубил офицера, но в этот момент сзади подскочил юнкер и замахнулся клинком. Я не успел отбить клинок, он задел меня. Я успел выстрелить и убил юнкера. И вот теперь лежу здесь, в госпитале.

Семен Михайлович, — обратился Баранников к Буденному, — разрешите пойти завтра в бой. Для меня эта рана, что укус комара. Я здоров и готов хоть сейчас в строй.

— Нет, Коля, — ответил Буденный, — этого делать не следует. Вот когда врачи отпустят, пожалуйста, тогда можно и в бой.

Буденный поинтересовался, где находится Морозов, который был ранен в руку. Полковой врач ответил, что ему разрешили лечение дома, так как он ранен легко.

Буденный сел на коня и поскакал к Морозову. Федор Максимович был уже предупрежден и встретил своего командира на пороге дома.

Семен Михайлович тепло поздоровался с Морозовым, обнял его.

— Здравствуй, Федя, — сказал Буденный и спросил: — Как себя чувствуешь?

— Да это не рана, просто чепуха. Чувствую себя хорошо.

— Это замечательно. Как же тебя ранило?

— Так вот и угораздило. Ничего не поделаешь.

— Да как же все-таки тебя ранило? — снова спросил Буденный, с улыбкой глядя на своего боевого товарища.

— Разорвав кольцо белогвардейцев, мы стали преследовать убегающих. Смотрю, беляки стали перестраиваться в боевой порядок. Ну, думаю, надо им помешать. Я дал команду отделениям перейти в атаку. Но мы опоздали. Вражеская кавалерия опередила нас и сама пошла в атаку. Сошлись совсем близко, начался рукопашный бой. Трудно было во всем разобраться. Меня стали окружать. Я отбивался как мог. Но силы были неравны. Думал, гибель моя пришла. Смотрю, мне на помощь летит верхом Пивнев. В эту минуту я почувствовал, что ранен в руку. Кругом лежали трупы убитых беляков, их было семь человек.

Буденный еще раз обнял Морозова, пожелал ему скорейшего выздоровления.

У Буденного и Морозова от волнения на глазах появились слезы.

…На третий день командир 19-го кавалерийского полка Мирошниченко получил приказ наступать на хутор Генеральский, разгромить местный гарнизон, а затем прорваться в станицу Курмоярскую. В станице, по словам двух пленных офицеров, сосредоточены крупные силы белогвардейцев, и там формируется добровольческая дружина из зажиточных казаков пожилого возраста. Добровольцы заявили, что они разобьют конницу Буденного, и сильно укрепили окопы вокруг станицы.

Подойти к станице было не так-то просто. Первый эскадрон пошел в атаку. Но белогвардейцы атаку отразили. Тогда Мирошниченко поднял на станицу весь полк. Красные конники единым порывом смяли противника и ворвались в станицу.

В этом бою погиб славный командир Мирошниченко. Его хоронили всей бригадой. Бойцы поклялись отомстить за смерть своего командира.

Однажды во время ожесточенного боя с белогвардейской казачьей частью отделилась группа головорезов, которая на полном скаку прорвала ряды буденновцев и пыталась тем самым внести смятение и сорвать наступательный порыв. Среди этих людей заметно выделялись два отличных наездника, неплохо владевших оружием. Один был в черной, другой в коричневой бурке.

Этот прорыв становился опасным. Тогда Пивнев и Морозов приняли решение: немедленно уничтожить обоих всадников, явных главарей группы белогвардейцев. Пивнев и Морозов ринулись в атаку: Пивнев — на того, кто в черной бурке, а Морозов — на второго, в коричневой.

Белогвардейцы боя не приняли и кинулись наутек. Белогвардеец в черной бурке шел наметом, выжимая из своего коня все возможное и непрерывно отстреливался из револьвера. Преследуя его, Пивнев умело и ловко уклонялся от выстрелов и подсчитывал, сколько их было. Вот грянул последний, седьмой выстрел. (Белогвардейские офицеры в то время были вооружены преимущественно семизарядными револьверами системы «наган».)

Пивнев понесся вовсю, идя на сближение со своим противником. Вдруг резким движением всадник сбросил с себя бурку, драгоценную и необходимую по тем временам вещь, и остался в одном мундире, сверкая золотыми погонами. Еще минута. Офицер кинул торопливый взгляд назад, как бы проверяя, не соблазнит ли такая приманка его преследователя.

Плохо, однако, знал белогвардеец душу красного бойца.

— Сдавайся, гад! — кричал Пивнев.

Офицер все яростнее нахлестывал своего коня.

Отчетливо раздавался резкий топот. Уже видна была пена, спадавшая с офицерского коня. Несколько непонятных на первый взгляд движений — и на землю падает изукрашенное инкрустацией и насечками из чистого серебра дорогостоящее офицерское седло — мечта многих конников.

Это еще более ожесточило Пивнева. Он прибавил ходу.

— Сдавайся, все равно не уйдешь! — кричал он вслед удирающему белому офицеру.

И вот он уже почти настиг белогвардейца.

— Стой, царская шкура, а не то зарублю! — что есть духу закричал Пивнев.

Преследуемый офицер каким-то сдавленным от страха жалким, срывающимся голосом завизжал.