Отряды в степи

Бандит какую-то долю секунды сидит, а затем медленно сползает с лафета на бок. Остается хоть и менее трудное, но самое главное — фонарь. Фонарь горит по другую сторону входа, в станичное правление. Филипп решает подойти к нему в открытую, спокойно. «Пусть они думают, что это идет свой», — решает он. Вот и последняя цель ночного рейда. Филипп бросается к фонарю и с яростью хлещет плетью по его стеклам. Вспыхнув в последний раз, гаснет, и все вокруг погружается в кромешную тьму, словно кто-то накрыл всю площадь у крыльца огромной шапкой.

Все дальнейшее произошло исключительно быстро и четко.

Прасолов, Нечепуренко, Морозов, Баранников и другие всадники ринулись на белогвардейцев из темноты так быстро и стремительно, что те даже ничего не успели понять. Впереди с клинком наголо мчался на своем коне Буденный, отстал от него на полголовы его брат Денис. Ржание коней, всплески грязи в лужах, звон клинков…

В помещении, где толпились арестованные, звякнул замок, и открылась дверь.

— Выходите.

— Ну вот и за нами смерть пришла, — тоскливо вздохнул кто-то.

— Оно, может, ночью и не так страшно смерть принять, — отозвался другой.

— Хоть днем, хоть ночью, а помирать-то ох как неохота!

Конвоиры начали связывать обреченных на смерть людей парами и подталкивать к выходу.

Через входную дверь пахнуло свежестью, неуловимым запахом приближающейся на Дону весны. Тяжелая смерть! Но как невыносима ты, смерть, вот сейчас, на пороге весны, на пороге новой жизни. Так хотелось этим обреченным начать жить по-новому, по-весеннему радостно, свободно…

— Эй, братцы! Свободные вы! Это мы, красные, выходите все, — загремел голос, по которому многие узнали Семена Михайловича.

Подоспевший Баранников, Денис Буденный и другие начали помогать смертникам быстрее освободиться от веревок и ремней, которыми они были связаны. Сообразив, что происходит, освобожденные набросились на растерявшихся конвойных, и их участь быстро была решена.

Когда с белогвардейцами было покончено, Филипп вскочил на станичное крыльцо. Там уже стоял Семен Михайлович.

— Друзья наши и товарищи, — радостно заговорил Семен Михайлович, — дорогие вы наши, свободны вы! Развязывайтесь скорее! Бейте гадов! — Буденный подозвал Баранникова: — Ты, Николай Кирсанович, заканчивай здесь, а мы пойдем в казармы. Там небось полно этих гадов. Пока не опомнились — разделаемся и с ними.

Захватив Дениса, Прасолова, Морозова, Нечепуренко и Новикова, Семен Михайлович побежал к казармам, приказав и остальным бойцам отряда следовать за ним. Семен Михайлович подошел к двери казармы и заглянул в щель. Часового внутри не оказалось. Тогда он, держа наган наготове, приоткрыл дверь.

Винным перегаром пахнуло из казармы так, что Семен Михайлович даже покрутил носом. Буденный огляделся. На столе коптила керосиновая лампа. На нарах развалились спящие белогвардейцы, а их шашки и винтовки стоят в пирамиде в углу. Семен Михайлович подал знак, а когда бойцы приблизились, тихо приказал:

— Заходите в казарму, выстройтесь в шеренгу, приготовьтесь к стрельбе.

Сам он тоже зашел в помещение, прибавил огоньку в лампе да как крикнет на всю казарму:

— Подъем… Подъем, дорогие защитники царя-батюшки…

С наганом в руке, готовый пристрелить на месте любого, кто вздумал бы оказать сопротивление, Семен Михайлович быстро шагнул к пирамиде с оружием и, повернувшись к ней спиной, громко заговорил:

— Думали, невинная кровь наших замученных матерей и детей даром вам пройдет? Думали, Советская власть на вас управы не найдет? Давай поднимайтесь! Пришла пора расплачиваться за вашу проклятую работу.

Арестованных белобандитов построили.

— Именем революции, — объявил Буденный, — за невинную кровь народа, что они пролили здесь, приказываю расстрелять этих гадов.

Тут же, за казармой, был приведен этот справедливый приговор в исполнение.

Отряд собрался у здания станичного правления, вновь ставшего теперь помещением Революционного комитета.

— Семен Михайлович, — доложил Баранников подошедшему Буденному, — кто уцелел, всех освободили, человек четыреста. Да, видишь, не расходятся. Это ведь большинство платовских и из ближних хуторов. В отряд к тебе просятся. Что с ними делать?

— Что делать? Немедленно вооружать, сажать на коней и вместе с ними добивать гадов. Их небось еще полная станица.

Сам Семен Михайлович в ту ночь развернул прямо-таки бурную деятельность. Он разбивал прибывших добровольцев на роты, часть людей посадил на лошадей и образовал из них эскадрон. Делил трофейное оружие, назначал старших, давал указания — словом, успевал повсюду.

Вскоре в разных концах Платовской загремели выстрелы.

— Я ж говорил, что здесь полно гадов, — усмехнулся Семен Михайлович.

Белогвардейцев, должно быть, действительно было полно. Они к вечеру расползлись, как клопы, по всей станице. Это и затруднило их ликвидацию, но, с другой стороны, и облегчило. Разрозненные группы, слыша стрельбу, не понимали, в чем дело, что происходит в покоренной, как им казалось, станице. И вот, заслышав стрельбу, они целыми группами начали стекаться на центральную площадь, к станичному правлению.