Отряды зафронтовой заброски

«В первые дни, когда формировался отряд, мы стояли в городе Стары Горы, где были окружены заботой и вниманием со стороны местного населения. Ни одного негативного факта не было выявлено партизанами со стороны словаков. Они даже оказывали посильную помощь в организации и снаряжении отряда. Люди несли, кто что мог, — от одежды и обуви, до продовольствия и спичек. Нужно заметить, что местное население поддерживало партизан в дальнейшем во все оставшиеся дни на пути к победе.

Поэтому так много словацких поселков и деревушек было сожжено фашистами дотла. Расстреливая жителей, немцы не щадили ни детей, ни женщин, ни стариков. Много домов было сожжено гитлеровцами в Скицове, городе Острый Грунь, а деревушку Клак сожгли подчистую за помощь партизанам…»

Запах прелой листвы навевал разведчикам воспоминания детства в родных и теперь уже таких далеких краях. Воины гуськом передвигались гористой местностью. Осень в горах не то, что на равнине. В горах и ветры посердитей, и холода позлей, а вот воздух становился удивительно прозрачен и свеж. Однако партизаны часто продвигались овражками, ложбинами, лесными массивами, горными тропами в каменистых расщелинах, держась подальше от населенных пунктов и наезженных грунтовых дорог, на которых существовала большая вероятность встретить ненужного субъекта в лице местного полицейского, жандарма или элементарного доносчика.

Чем ближе подходили разведчики к главному горному хребту, тем больше становилось полян, равнинной местности, редколесья. Но чекисты эти места избегали. Искали лесные чащобы. Там и тень была погуще, и видимость похуже из-за частых туманов и, следовательно, вероятность быть замеченными противником меньше. Поля, поляны, просеки — не для разведчиков.

Эти опасные места бойцы, как уже говорилось, обходили, боясь наткнуться на крупные немецкие карательные части, рыскающие по Словакии в поисках народных мстителей, а в лексиконе немцев — красных бандитов.

С гребней гор и высоких холмов бойцы отряда Зорича любовались красотами в «багрец и золото одетыми лесами», стоящими в низовьях и роняющими с ветвей красные, бежевые и коричневые «монеты». У осин они быстро чернели от избытка влаги. Сухая же листва, казалось, не шуршала, а медными пятаками звенела под ногами. Изредка с ветвей срывались водяные капли. Они громко ударяли по опавшей сухой листве или неприятно обжигали холодом горячие от напряженного перехода шеи, когда падали за ворот.

— Как звонко капельки барабанят, — заметила внимательная Нина Чопорова. — Вы прислушайтесь — музыка и только, — природный ксилофон!

Где-то дятел дотошно обстукивал кору дерева в надежде найти червячка или букашку. Попискивали невидимые птицы, простужено каркали вороны. Предательски трещали белогрудые сороки, перелетая с одного дерева на другое, словно указывая отряду путь дальше или, с другой стороны, привлекая внимание неприятеля к нарушителям их спокойствия. И действительно, именно такими действиями сороки могли вполне обратить на себя внимание знатока-орнитолога, который четко определит, что птичий покой кто-то нарушил.

Ложбины стояли полные туманов, словно кто-то неведомый налил в огромные чаши молочную кисельную массу. Малахитовыми пряжками на каменном поясе проступали среди каменных разломов лесные темно-зеленые пади из елей и сосен. В глубине ущелий сгущались вечерние сумерки.

И все же головы идущих были заняты стержневыми мыслями: как бы себя не обнаружить, не наследить и выполнить приказ — поскорей добраться до базового села Скицов, расположенного под столицей Словакии — Братиславой…

Надо отметить, что фашисты, чтобы обезопасить себя от всякого рода неожиданностей, практиковали направление в места возможного появления партизан своей агентуры — лесников, путевых обходчиков, почтальонов, дорожных рабочих и прочих «топтунов» и «офеней-коробейников». Это была для немцев агентура чисто сторожевая, наблюдавшая за появлением и перемещениями в селах и хуторах незнакомых людей.

— Война! Сколько жизней она должна забрать, чтобы насытиться?! — проговорил с явной досадой один из разведчиков.

Именно в это время в голову Зорича залетела, словно птичка, неожиданная мысль о природе войн и он стал размышлять: