Отринутые смертью

Рыбак понял, что его единственным шансом является старая каменная святыня на окраине деревни, выстроенная предками как прибежище бога. Он схватил руку своей молодой дочери и побежал, стараясь обогнуть лавовый поток.

— Мама, где мама?!

Она кричала и тормозила его, а он сквозь слезы тащил ее, петляя по улочкам. Температура стала повышаться. Он весь покрылся испариной, а после и вовсе закинул девочку на плечо и побежал, что были силы. До окраин оставалось чуть-чуть, когда с неба стали падать камни, которые чуть было не погубили их. Он сжал зубы и бежал по широкой дуге.

Наконец, добравшись до святыни, они обнаружили, что там уже собралось много селян. Стены святыни были толстыми, и многие надеялись, что они удержат лавовый поток. Но извержение усиливалось, и скоро потоки лавы достигли и этого места. Камни на внешней стороне святыни начали трескаться от невероятной жары, и стало ясно, что укрепления не выдержат.

В последние минуты своей жизни, рыбак обнял свою дочь, пытаясь защитить её телом. Он шептал ей на ухо утешительные слова, пока жара не стала невыносимой, и святыня, их последнее убежище, с грохотом начала рушиться под давлением непреодолимой стихии. Он умер с сожалением и горем о своей жене и дочери.

Дальше видение повторилось, а после еще один раз, пока неожиданно в ушах Александра не прозвучал шепот Кассандры: “Стой”. Резко придя в себя, Александр ощутил, как его сердце бешено колотится в груди, а дыхание прерывисто и тяжело. Он ещё ощущал жар пламени на своей коже и слышал вопли отчаяния в своей голове. Этот опыт был настолько реален и ошеломляющим, что на мгновение он не мог отличить свою сущность от сущности рыбака.

Он видел, как проекция рыбака продолжила свой путь без него. Лишь через пару шагов тот остановился и вернулся к чужаку в своих воспоминаниях.

— Она попала в лучший мир, так ведь?

— Да, ей повезло больше чем тебе. — почему Александр так сказал, он и сам не понял, но рыбак лишь улыбнулся и кивнул головой, а после растворился дымкой, полетевшей в тело молодого человека.

Он снова сидел на коленях, сжимая в одной руке слабо светящийся кинжал и ощущая другой, как труха рассыпается сквозь пальцы. Он почувствовал последние отголоски энергии, текущие по его руке в сторону груди. Поддавшись этому чувству, он прикрыл глаза, ощущая сожаление и боль рыбака, его безусловную любовь к дочери и жене, его отчаянную борьбу за жизнь в последние моменты. С этим же, он понимал энергию души, что теперь покоилась в нем, ожидая своего часа.

Открыв глаза, он испугался перемены контрастов и человеческого лица перед собой. Рука была быстрее мысли. Кинжал пронзил горло Харона, что появился из неоткуда, принеся свет от ламп стоящих на ящиках. Старик захрипел, пытаясь что-то сказать, а Александр не веря смотрел на свою руку, что светилась словно изнутри, сжимая окровавленный клинок. Миг и все закончилось. Свечение исчезло, а страдания старика прекратились. Нет, он не умер, лишь перестал кряхтеть, а с некоторой заинтересованностью смотрел на молодого человека.

— А мог и убить! — Харон сделал шаг назад, убирая холодную сталь из пробитого горла. Секунда и рана зажила. — Ну что, закончим сделку? Или так и будешь стоять столбом? Ну подумаешь, чуть не убил дедушку, с кем не бывает. Я вот постоянно кого-то… Хм… Не об этом сейчас. Продолжим сделку?

Александр остался в шоке, не в силах поверить в то, что только что произошло. Его рука все еще дрожала после того, как кинжал пронзил плоть Харона, и сердце бешено колотилось в груди. Невозможно было осознать, как он мог причинить вред существу, которое, казалось, вне времени и смерти.

— Я… я… я не хотел… — пробормотал он, глядя на Харона с ошарашенным выражением на лице. Тот же, казалось, не обиделся. Его лицо выражало скорее удивление и даже некоторое развлечение, чем гнев или боль.

— О, не беспокойся об этом, мальчик, — сказал Харон, его голос звучал почти весело, несмотря на хрипоту. — В моей работе это не первый раз, и, уверяю тебя, не последний. Все, что умирает, в какой-то момент сталкивается со мной, и далеко не все встречают меня с радостью. Твоя реакция… ну, это было нечто особенное.

Александр продолжал ошеломленно смотреть на него, пытаясь унять трепет в своих руках. Его разум был полон вопросов о том, что он только что пережил, о мощи, которую он ощутил, о границах между жизнью и смертью, которые он, казалось, только что пересек. И еще его волновало то, что его хранилище душ снова было пустым.

— Я знаю о чем ты думаешь, но такова плата за попытку убить кого-то вроде меня. И поверь мне, это была лишь капля в море, да и не советую тебе пробовать узнать глубину этого водоема, мальчик мой.

— Ты… Ты не человек, — пробормотал Александр, больше констатируя факт, чем задавая вопрос.

Харон рассмеялся — звук был глубоким и полным эха, как будто исходил отовсюду и ниоткуда одновременно.