Отрицание

Она закрывает лицо и заливается смехом. Хороша ты, Таня, до чего же хороша. Мы минут пятнадцать болтаем, потом она говорит, что ей нужно идти делать процедуры. Я привлекаю её к себе и целую, но она выскальзывает и испуганно озирается по сторонам.

— Ты чего? Если застукают, знаешь, что будет?

— А может, у меня чувства, — говорю я со смехом. — Я и жениться готов!

— Иди уже, женильщик.

— А сосед мой здесь? — спрашиваю я. — Не выписали ещё?

— Его тридцать первого, в понедельник должны выписать, если всё в порядке будет.

— Пустишь меня к нему на пять минуток?

Она снова с сомненьем оглядывается и, наконец, говорит:

— Ладно. Только тихо, как мышка. Понял? Накинь вон халат, на крючке висит.

Я беру халат и шагаю в палату.

— Юрий Платонович, с наступающим! — бодро говорю я и водружаю на тумбочку сок и несколько мандаринов. Она у него и так вся заставлена продуктами, банками и склянками.

— Ба, какие люди! Захворал что ли, Егор? Или меня навестить пришёл?

— Вас навестить. Думаю, как там Платоныч поживает, скучно ему одному. А у вас, я смотрю передачка дефицитная. Навещал кто?

— Да, коллеги приходили, товарищ Шерлок Холмс. Ну садись. А тебе разве можно выходить из дому? У тебя же постельный режим вроде.

— Ай, — машу я рукой. — Чего бока пролёживать, дел в шапку не соберёшь.

Похоже, он рад моему визиту. Мы немного болтаем, а потом я перехожу к делу, потому что пришёл не просто так. То есть не только затем, чтобы его навестить.

— Вопросик у меня. Даже два. Можно?

— Ну давай.

— Мне бы духи французские купить. Не знаете где?

Я обрисовываю ему ситуацию, рассказывая всё, как было.

— Духи не проблема, — отвечает Большак. — Пятьдесят рябчиков, и они твои. С этим я помогу.

— Так сорок же вроде… — чуть хмурюсь я.

— В Москве, может и сорок, а у нас, как ты говоришь, полтос.

— Понятно. Ну деньги есть, спасибо Кахе. Вот они… Трёшка материна, правда. Но как раз у меня сейчас пятьдесят. Мне, правда, ещё продуктов надо купить к Новому Году.

— А духи когда нужны?

— Примерно через месяц.

— Понятно. Ну, сейчас я деньги с тебя брать не буду. Потом придёшь ко мне и там всё порешаем. А второй вопрос какой?

— Да вот, хотел спросить, может вы знаете, принимает ли кто ставки на хоккей?

— Тотализатор? Серьёзно? Ну, ты меня удивляешь, Егор, правда. Проиграешь же.

— Не, у меня на хоккей чуйка. Но только на международные соревнования.

— Чуйка тебе. Проиграешь все деньги и духи не на что купить будет.

— Не, не проиграю, — говорю я уверенно. — Это верное дело. Я вообще не ошибаюсь. Хотите проверьте. Вот ЦСКА в понедельник канадцам продует. Думаю, со счётом четыре-два или даже четыре-один.

— Ну ладно, доживём до понедельника, как говорится. Вчера смотрел игру?

Я киваю.

— Ясно всё с тобой. Хорошо, я поспрашиваю у людей, может чего подскажут. А ты что покупать-то собираешься? Перед праздником народу везде уйма.

— Зато что-нибудь выбросят наверняка. У нас ведь всегда так. Кто смел, тот и съел. Закон социалистических джунглей.

Большак задумывается на несколько секунд, а потом, продолжая ещё что-то взвешивать, говорит:

— Сделаем так, Егор. Сейчас поедешь на «Южный», найдёшь гастроном «Русское поле», я адрес скажу. Спросишь там Любовь Петровну Гусынину, это директор магазина. А я ей позвоню и предупрежу, чтобы она тебе собрала подарочный набор рублей на… десять… Хорошо? Там без очереди и продукты дефицитные. Согласен?

— Конечно согласен, кто может отказаться от такого предложения!

— Ну и отлично. Запоминай адрес и беги, а я ей звякну. Про тотализатор узнаю и скажу. Позвоню тебе домой.

Блин, придётся десятку выбросить на продукты. Ну ладно, за месяц ещё придумаю что-нибудь…

Я сажусь на автобус и еду на «Южный». Путь неблизкий, зато похоже на автобусную экскурсию в прошлое. Гастроном нахожу быстро. Собственно и искать нечего, он находится прямо у остановки.

Посетителей мало, да и брать нечего. Молоко, хлеб, синие цыплята. Спрашиваю у продавщицы Любовь Петровну. Та ведёт меня в служебное помещение.

— Любовь Петровна, к вам, — говорит продавщица и уходит.

— Здравствуйте, — говорю я входя в кабинет, заставленный коробками и ящиками. — Я от Юрия Платоновича.

— Егор что ли? — спрашивает она с доброй улыбкой.

— Он самый, — киваю я.

— Ну заходи. Сумка есть?

— Вот, — говорю я, доставая из кармана сложенную сумку.

— Не войдёт, — качает она головой. — Ладно держи.

Она подходит к столу, на котором лежат большие бумажные свёртки, и берёт один. Только сейчас замечаю в плохо освещённом углу, прямо на полу на расстеленном брезентовом полотнище целую гору копчёной колбасы. Она прямо навалена кучей. Хмыкаю.

— Идёшь? — оглядывается она.

Я подхожу и получаю в руки тяжёлый бумажный мешок.

— Ну вот, так и понесёшь. Стой.

Она наклоняется и берёт два батона колбасы.

— Сервелат венгерский надо?

— Ну конечно надо, а как же, — улыбаюсь я.

— Вот и молодец. Дают — бери, все знают. Дотащишь?

— Конечно. Любовь Петровна, спасибо вам огромнейшее! Сколько я вам должен?

— А тебе Большак не сказал что ли?

— Сказал.

— Ну а чё ты выкамариваешь, давай, сколько он сказал.