Отрицание отрицания

«Заместитель командира взвода охраны Административной Дивизии Народной Армии», — написал Трампа.

«ХОРОШО, ЗНАЧИТ, ВЫ ВОЕННЫЙ. КАКИМ ВЫ, ИРВИНГ, ВИДИТЕ СВОЕ БУДУЩЕЕ?»

У лейтенанта глаза полезли на лоб, и он обратился ко мне:

— Что тут писать? Откуда я знаю?

— Пишите, что хотите! — сказал я строго.

«Вижу себя командиром взвода», — глянув на меня искоса, ввел ответ Трампа.

«КОМАНДИРОМ ВЗВОДА ВЫ БУДЕТЕ. А ТЕПЕРЬ, ВНИМАНИЕ! ПОДУМАЙТЕ И СКАЖИТЕ, КОГДА ВЫ УМРЕТЕ?»

— Она с ума сошла! — воскликнул лейтенант.

— Думайте! — с угрозой в голосе приказал я.

Лейтенант потянулся было к затылку, чтобы почесать его, но, наткнувшись на металл обруча, поправил его, подумал и написал:

«Я умру в возрасте 90 лет».

«РАНЬШЕ!» — поправила его машина.

На лице молодого лейтенанта отразились муки мышления.

«Я умру в возрасте 80 лет».

«РАНЬШЕ!» — бесстрастно возразил экран.

Лейтенант усмехнулся и, набравшись смелости, заявил;

«Я умру в возрасте 25 лет».

«НЕВЕРНО, ИРВИНГ. ПОЗЖЕ. ДУМАЙТЕ».

— «В 50 лет», — наугад ввел число офицер.

«СПАСИБО, ДОСТАТОЧНО. ПРОШУ ЗАПОМНИТЬ ПРОГНОЗ. У МЕНЯ НЕТ ПРИНТЕРА, ВЫ УМРЕТЕ В ВОЗРАСТЕ ШЕСТИДЕСЯТИ ДВУХ ЛЕТ OT ДВУСТОРОННЕЙ ПНЕВМОНИИ. КОНЕЦ».

Лейтенант снял обруч, нервно засмеялся.

— Теперь я заговорен от всех пуль и снарядов! — и воскликнул он. — Придумают же эти ученые…

Я стал сворачивать кабель и закрывать чемодан.

— А что же вы, капитан? Не хотите узнать, когда концы отдадите?

Можно было не отвечать нахальному офицеру, вчерашнему курсанту, но я ответил:

— Я знаю это, лейтенант. Я умру в один день с президентом…

Это было правдой. Я был уверен в этом и готовился к этому. Сколько раз я представлял себе, как это произойдет: как кто-то будет стрелять в президента, как я буду стрелять в этого «кого-то», как будут стрелять в меня… Кому-то рано или поздно надоест играть с президентом в прятки, и тогда начнется. Хорошо бы, конечно, узнать заранее об этом дне — тогда многое можно будет сделать. Скажем, попытаться выстрелить первым, а если это бомба, то перевернуть все вверх дном и найти ее, а если это яд, то прожить этот день на консервах… Или, по крайней мере, надеть чистое белье. Неприятно, когда ты мертв, а на тебе грязная рубашка…

Первой моей мыслью было дать машине отстояться. Если там находится «пластилин с часиками», то когда-нибудь он даст о себе знать. Но потом подумал, что Сокура, если ему это очень надо, придумал бы что-нибудь похитрее — даром он, что ли, кибернетик? Например, включение взрывного устройства при наборе на экране имени президента.

«КАК ВАС ЗОВУТ?» — спросит она.

«Анвар Ларист», — наивно ответит президент.

«ПРЕКРАСНО, — скажет машина. — ВОТ ТЕБЯ-ТО МНЕ И НАДО».

И подключит взрыватель.

Я отволок чемодан в подвал Дома Правительства, где когда-то давным-давно был зал для заседаний, а сейчас размещался стрелковый тир, который мор служить одновременно и бомбоубежищем. Надо было проверить эту версию. Тир был пустынен, и я снова распаковал «Полимодель», включил ее, но отстукивать имя президента поостерегся.

Экран отсвечивал мертвенно-зеленым цветом, а надпись на панели словно завораживала — «От судьбы не уйдешь». Было во всем этом что-то нереальное, фантастическое — оно метило в сердце и нейтрализовало мозг, мешало думать. Но я преодолел это в себе, и ясное понимание ситуации заставило меня выключить «Полимодель». Все это хорошо — вызывать на себя огонь, пробовать возможную отраву на вкус, зажигать спичку, чтобы прочесть надписи в пороховом погребе. Но достойна ли эта роль капитана безопасности?

Лейтенант Трампа несказанно удивился, когда я приперся в приемную снова — с тем же чемоданом — Что-нибудь не так, капитан? — спросил он.

— Так, так, — успокоил я его. — Но есть одна мыслишка… Вызови-ка старшего по взрывной команде, пусть пришлет своих собачек…

— А-а! — догадался лейтенант. — Вы все еще думаете, что эта штука с начинкой! И я рисковал жизнью, когда работал на ней — вы меня подставляли!

— Выполняйте приказ! — хмуро оборвал я его.

Собачки быстро прибыли. Одна из них — наиболее шустрая сука — была натаскана на пластиковую взрывчатку, другая — степенная, вальяжная — специализировалась по нитротолуолу. Они спокойно обнюхали помещение, меня, лейтенанта, чемодан и, виляя хвостом, запросились на улицу. Все было ясно без слов.

Вот тогда я снова поплелся в подвал, включил машину и долго беседовал с ней, снова и снова перебирая данные президента. Но каждый раз машина вежливо отвечала, что Анвар Ларист, 42 года, холостой, президент страны, умрет в возрасте семидесяти одного года от цирроза печени в Женеве.

И я наконец поверил, что машина не только элементарно безопасна, но и лжет еще, как записной фантазер. Такие люди, как Ларист, во-первых, от старости не умирают, а во-вторых, не эмигрирует. Слова «Родина», «патриотизм» и прочие из этого ряда для них еще кое-что значили…

И я затащил чемодан с «Полимоделью» в кабинет Лариста — он даже не обратил на него внимания, так был занят. Ну что ж, пусть развлечется в свободное время, раз этого так жаждут некоторые из Министерства Кибернетики.