Отрицание цивилизации: каннибализм, инцест, детоубийство, тоталитаризм

Не следует думать, что принесение детей в жертву практиковалось лишь в восточном полушарии. В Виргинии индейцы приносили детей в жертву (аллегорически или на самом деле) и думали, что «оки», или дух, высасывает из их левой груди кровь. Когда в Перу заболевал инк или другой важный человек, он приносил в жертву божеству одного из своих сыновей, умоляя принять эту жертву вместо себя самого. Со временем детям, как и взрослым, стали находить замену. Так, вместо девушки стали приносить лань Артемиде в Лаодикее, вместо мальчика — козу Дионису в Потнии. Здесь просматривается некоторая связь с семитизмом, что ясно видно из истории принесения тенедосскими эомейцами Меликерту (Мелькарту) новорожденного теленка вместо новорожденного ребенка, причем жертва обувалась в сапожки, а с матерью-коровой обращались, как с матерью-женщиной[44].

Библейский патриарх Авраам был готов принести в жертву Богу своего единственного сына Исаака. И хотя Бог предотвратил жестокое убийство Авраамом своего сына, от данного факта никуда не уйти. Вот как об этом рассказано в Библии: «И пришли на место, о котором сказал ему Бог, и устроил там Авраам жертвенник, разложил дрова и, связав сына своего Исаака, положил его на жертвенник поверх дров. И простер Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего» (Быт., 22:9, 10).

Как мы видим, религия допускает возможность уничтожения ребенка в своих высших целях — для подтверждения верности Богу. Конечно, Бог все-таки спас мальчика, и все это было им предпринято для проверки Авраама. Но сам-то Авраам был готов пожертвовать сыном, и для нашего анализа это наиболее важный момент. Не надо думать, что древние иудеи недостаточно любили своих детей и их отношение к ним существенно отличалось от взглядов и чувств современного человека. Напротив, та же Библия свидетельствует о горячей любви этого народа к своим сыновьям и дочерям, об их постоянной заботе о потомстве. Очевидно, ценность Бога неизменно выше всего остального, и его милость необходимо сохранить в интересах всех живых.

Этот библейский эпизод получил громадный резонанс в христианской культуре, к нему многократно обращались художники, писатели, философы (например, Кьеркегор), конечно же, богословы.

Внимательный анализ народных нравов показывает, что, к сожалению, жестокость в отношении детей и сейчас отнюдь не такая уж редкость и во многих случаях она оправдывается обыденным сознанием. Вместе с тем дети и весьма «легкая» жертва, ибо не способны к активному сопротивлению, а их беспомощность для них подчас единственная защита. Конечно, древний человек небезосновательно полагал, что если ценность приношения для него значительно превосходит предполагаемую ценность его для божества, то желания скорее сбудутся. Но все-таки этот расчетливый первобытный индивид намеренно уничтожал детей, чтобы добиться выгоды именно для себя. В ту пору, когда взгляды на ценность личности были совершенно иными, чем сейчас, расчет мог строиться на том, что лучше пожертвовать несколькими детьми, чтобы спасти всех других — и детей, и взрослых. Этот примитивный расклад исключительно на арифметическом уровне уместен был тогда в ситуациях войны, массового голода, стихийных бедствий. Ну а как быть в случае с древнеперуанским папашей, который, заболев, ни в коем случае не хотел погибнуть и, чтобы сохранить себе жизнь, убил сына. Надо полагать, что сановным перуанцем двигал обычный страх смерти и, жертвуя не кем-нибудь, например рабом или пленным, а сыном, он рассчитывал на еще большую помощь божества.

Детоубийство отмечается у современных австралийских аборигенов, обычно в кризисные периоды: во время засухи или голода, чаще всего в зоне пустынь. Более или менее широкое распространение оно получило только в тех группах аборигенов, культура которых сильно деградировала под воздействием контактов с европейцами[45]. Имеется описание практики таких убийств у австралийских курнаи: «Часто бывает трудно таскать с собой маленьких детей, в особенности когда их много. При их бродячей жизни это очень трудно. Иногда случалось, что перед рождением ребенка отец говорил своей жене: «Нам приходится таскать слишком много детей, лучше оставь этого, когда он родится, в лагере». Так новорожденный оставался в лагере, а семья переходила в другое место. Ребенок, конечно, погибал. Курнаи считали, что у них никогда не было случая, чтоб родители убивали своих детей, они только оставляли новорожденных. Ум туземца, по-видимому, не представляет себе ужаса осуждения невинного ребенка на смерть в покинутом лагере… Возможно, что чувство любви, возникающее в силу близости и зависимости, в подобном случае еще не успело возникнуть, и естественное родительское чувство, по-видимому, уступает место тому, что считается давлением обстоятельств»[46].