Отрицание цивилизации: каннибализм, инцест, детоубийство, тоталитаризм

Убийства детей женщинами, больными шизофренией, совершаются, по мнению В. П. Мартыненко, чаще всего по бредовым мотивам, но встречаются импульсивные (безмотивные) убийства, убийства под влиянием императивных слуховых галлюцинаций, убийства по так называемым «психологическим мотивам». Последние у таких больных только по внешним признакам имеют сходство с аналогичными мотивами, свойственными психически здоровым женщинам. У больных шизофренией объективно существующие реально-бытовые факторы преломляются сквозь призму болезненно измененной психики. Поэтому их действия, несмотря на связь с внешними факторами, отличаются немотивированной (очевидно, здесь автор имела в виду то, что внешние обстоятельства не оказывали влияния на мотивацию — Ю. А.) жестокостью, непоследовательностью и отсутствием последующей реакции на содеянное.

Очень важен сделанный Мартыненко вывод, что предупреждение общественно опасных действий этого вида требует осуществления целого ряда комплекса лечебных и социальных мероприятий, направленных на своевременное распознавание шизофрении, систематическое наблюдение диспансерами за такими больными с выявлением обострений заболевания и акцентом внимания на течение послеродового периода у больных шизофренией.

Мартынено приводит историю болезни испытуемой, которая иллюстрирует особенности динамики галлюцинаторно-бредового синдрома в рамках непрерывной шизофрении.

К., 40 лет, обвинялась в умышленном нанесении тяжких телесных повреждений своей приемной дочери, в результате которых девочка умерла. Судебно-психиатрическая экспертиза в институте им. Сербского проводилась в 1968 г.

Дядя К. по линии матери страдал каким-то психическим заболеванием. Мать испытуемой замкнутая женщина, находящаяся целиком под властью своей дочери. По характеру К. с детства была тихой, но обидчивой и впечатлительной, сторонилась людей. С 7 лет стала посещать школу, училась посредственно, так как на уроках была рассеянной, часто жаловалась учителям на слабость, пропускала из-за этого занятия. С родными и близкими знакомыми матери была груба, несдержанна, иногда в состоянии раздражения бросалась на них с ножом, угрожала им убийством. В возрасте 17 лет дважды перенесла крупозное воспаление легких, а спустя 3 месяца после повторного заболевания заболела пневмонией, стала отмечать у себя сонливость, ухудшение памяти.

Позднее начала испытывать затруднения при чтении, «буквы прыгали» перед глазами, пропускала буквы при письме, изменяла слова, иногда писала подряд несколько раз одно и то же слово. В это же время отмечала, что язык ее стал «топорным», глаза «покалывало иголками», а в голове «щекотало», появилась повышенная раздражительность. Однако, несмотря на все эти ощущения, закончила 10‑й класс и в мае 1941 г. была стационирована в психиатрическую клинику, где находилась 20 дней.

При поступлении в клинику была напряжена, угрюма, ощущала, как в голове что-то «шевелится», в боку «передергивает», конечности «немеют». Высказывала суицидальные мысли. В дальнейшем то становилась веселой, манерной, то вдруг повышенное настроение сменялось чувством апатии, вялости и бездеятельности. В отделении ничем не занималась, мысли ее «терялись», «путались», временами «совсем исчезали». По ночам плохо спала, испытывала страхи. Иногда окружающее представлялось измененным, необычным. Настоящий контакт с окружающими отсутствовал. Была выписана с диагнозом: «энцефалит Экономо».

После выписки пробовала учиться в техническом вузе, но оставила учебу из-за «плохого самочувствия» и поступила работать в детский сад воспитателем. На этой должности работала до момента ареста.

Временами наступало ухудшение в состоянии здоровья: то появлялось безразличие ко всему окружающему, то накатывала тоска — в такие моменты не хотелось жить, то возникали беспричинные страхи, «путались мысли». В эти периоды была особенно груба со своей матерью. По показаниям свидетелей, часто побивала ее, не раз пыталась душить, однако последняя тщательно скрывала все от окружающих.

Последние 10–15 лет К. стала замечать, как у нее «воруют» мысли. В эти моменты она становилась рассеянной, не знала о чем разговаривать с детьми и обычно уходила домой, ссылаясь на недомогание. В связи с учащением периодов пониженного настроения у К. появилась мысль взять на воспитание ребенка, так как думала, что ее тоска в заботах о детях пройдет. В 1966 г. обратилась в детски дом и удочерила девочку Светлану, 5 лет. Приемная дочь была худенькой, слабой, малоразвитой, плохо говорила, мочилась в постель. Так как К. вела замкнутый образ жизни, то никто из родственников и сотрудников на работе не знали о том, что К. воспитывает девочку, а соседям она говорила, что девочка является ее родной дочерью.