Отрицатели науки. Как говорить с плоскоземельщиками, антиваксерами и конспирологами.

Я готов был прыгать от радости, что мне повезло поговорить с двумя угольщиками, которые имели такой огромный опыт в отрасли и притом немало думали о сложившейся ситуации. При этом меня поразило, что оба, по их собственным словам, верят в климатические изменения. Но почему это должно было меня удивить? Примитивная догадка, что люди будут отрицать реальность лишь потому, что от этого зависит их пропитание, была с моей стороны недалеким высокомерием. Ситуация оказалась много сложнее. Даже если шахтеры понимают, какой вред наносит Земле их деятельность, более насущными вопросами для них остаются рабочие места и деньги. Ведь у них семьи. И нужно сопоставлять риски и реальность, учитывая, что их города придут в запустение, если угольную индустрию в одночасье упразднят. К их чести, эти шахтеры судили не в пример ответственнее, чем описанные в книге Джейн Мейер магнаты добывающей отрасли, все эти годы обслуживавшие кампанию отрицания. Угольщики, с которыми я только что поговорил, похоже, имели больше общего с мальдивскими ребятами на катере, чем с отрицателями из корпоративной политики. Ведь они всего лишь пытались защитить свои дома.

Связавшись с Дейвом и Эрин, я узнал, что, и верно, на встречу, скорее всего, придут ребята из «Справедливости». А кроме них, и местный журналист. Информационная кампания Найнхаузеров принесла плоды! Но что мы получим в итоге? Эрин и Дейв объяснили, что активисты из «Справедливости» не особо воинственные и скандала можно не бояться. Моих друзей вообще удивляло, что шахтеры и сторонники угля всегда так опасаются контактов с «Центром». Эрин и Дейв позвонили в организацию и объяснили характер предстоящего события, дали понять, что это скорее разговор с соседями, чем попытка кого-то в чем-то убедить, – и вроде бы активисты не возражали. Но прийти захотели.

После телефонных разговоров, где все прошло столь удачно, я решил, что постараюсь и на обеде, насколько возможно, сохранить эту доброжелательную атмосферу. Поговорив с Эрин и Дейвом, я решил ничего не записывать ни на диктофон, ни на видео, а просто разговаривать с людьми, чтобы не создавать лишнего напряжения. Мы и без того рискуем разбиться на лагеря, так что моя встреча скорее станет попыткой прорваться сквозь конфронтацию. С этой мыслью я занялся подготовкой к выступлению на радио, предвкушая грядущую беседу в Eat’n Park.

Eat’n Park – популярная у местных закусочная возле трассы в округе Вашингтон, штат Пенсильвания, километрах в тридцати от границы с Западной Виргинией.

Я приехал пораньше, взяв с собой друга Энди, питтсбургского философа, который пишет о разуме и идеологии, и мы сидели и пытались не мандражировать. Потом приехали Дейв и Эрин, мы осмотрели наш зал, заказали чая со льдом и принялись ждать. Найнхаузеры сказали, что объездили Грин и Вашингтон вдоль и поперек до самой Западной Виргинии. Флаер они сработали отличный, так что мы сделали все возможное. Оставалось только скрестить пальцы в надежде, что люди соберутся.

Через полтора часа, к моменту, когда обед должен был начаться, нас было совсем немного. Кроме Энди, Дейва, Эрин и меня присутствовали Майк (сорок лет в энергетике, из них пятнадцать на угольной ТЭС), Нора (из «Центра справедливости для угольного края»), Трей (тоже из «Справедливости»), Нэнси (домохозяйка, в семье которой были работники сталелитейной и горнодобывающей промышленности, так что она «знала ситуацию с обеих сторон», хотя сама назвалась «защитницей природы»), Зеф (учитель из местной школы) и Стив (тот горняк, что говорил со мной по телефону). И был еще местный журналист, который не принимал участия в дискуссии.

Открыть наше собрание я попросил Дейва, имевшего огромный опыт в проведении острых дискуссий, и он блестяще выполнил задачу. Он говорил о том, что самое важное – знать, кому можно доверять. Что все люди не могут быть экспертами по всем вопросам. И что нужно найти способ преодолеть раздробленность, созданную социальными сетями. Вот мы и собрались здесь, вживую, чтобы обменяться мнениями. И независимо от того, насколько наши взгляды могут разниться, единственный человек, который может нас переубедить, – это мы сами.