Отрочество 2

- Ну… - он прищурился усмешливо, вспоминая с явным удовольствием, - выздоровели уже почти, и сцепились в кабаке с уитлендерами. Хм… наваляли им знатно.

- Такое, - хохотнул Корнейчук, - знаешь ли, приятное воспоминание! Удачно разодрались, н-да… А оказалось, что свидетелем нашей драчки стал Наяманда, он как раз тайно прибыл в Преторию на переговоры.

- Вождь матабеле?

- Угу. Свидетель и свидетель, увидел и забыл… ан нет! Нас к Де Вету после госпиталя командировали, делегатами связи от Европейского Легиона. Координация совместных действий и всё такое. Столкнулись там с Наямандой, и он себе в голову втемяшил, что это знак.

- Посланники богов? – съехидничал я.

- Ну… - Коля захмыкал, алея ушами, но отмолчался.

- Погоди-ка… они тебе, случайно, девственниц не подсовывали? Для улучшения породы?

- Обоим, - он покраснел вовсе уж кипятково, но всё ж таки усмехнулся, - только знаешь… не для разговоров, ладно?

- Ладно, - пообещал я с лёгким сердцем, - а сюда чего? От гарема сбежал?

- И от него тоже, - засмеялся Корнейчук, - но всё больше по хозяйственной части. Наяманда узнал, что я лично знаю Бляйшмана, и вот…

- Он развёл руками…

- Иди ты?!

- Ага, - заулыбался Коля, - он у них там, походу, станет божеством, отвечающим за снабжение и хозяйственную деятельность.

- Дела-а… - в полном охренении провожу пятернёй по отросшим волосам, - человек при жизни в пантеон богов войдёт! А?! Вся Молдаванка… нет, вся Одесса от зависти кипятком уссытся!

- Слушай… - он улыбнулся смущённо, - мне морфин кололи, пока в госпитале лежал, ну и… виделось всякое. Я потом на это всякое стихами записал – вроде и бред…

- Давай!

- Ехали медведи на велосипеде, - с чувством начал Корнейчук, - а за ними кот, задом наперёд…

- Знаешь… а здорово! Да серьёзно – здорово!

- Скажешь тоже… - засмущался он.

Еле уговорил не бросать… вот же человек, а?!

- Слу-ушай… - Коля наклонился ко мне и зашептал азартно, - мне такое рассказывали… Есть якобы такой бур, парнишка ещё совсем, но англичан перебил – тьму! И всё больше голыми руками да саблей, а у самого – ну ни царапинки. Такой, дескать, ярый в бою, что местные его медоедом прозвали. Знаешь такого, а?

Я ажно поперхнулся, но киваю – знаю, дескать, как не знать.

- Серьёзно? Познакомь! – оживился Коля, - Интересный же человек! Такой типаж!

- Вот, - говорю, - бур твой. Стоит, с заказчиком о картине договаривается.

- Саня? – он невольно повысил голос, - Медоед?!

Благо, русский в этом зале никто вроде бы не понимает…

- А чего они… - заалел Санька, услышав слова Корнейчука, - и вообще… они первые начали!

- Да-а… – Коля откинулся на спинку стула со странным выраженьем на лице, - Как же интересно я живу! А?!

Глава 37

Тридцать седьмая глава

Зайдя в ангар, построенный из жердей и полотнища, дядя Гиляй закрутил головой по сторонам, потерявшись в собственном любопытстве.

- А! Егорка! Вот ты где, - стукнулись кулаками по недавней традиции, и опекун мягким кошачьим шагом прошёлся вокруг, крутя носом по сторонам. Остановился у доски с расчётами и чертежами, и его ощутимо передёрнуло.

- Глядеть страшно! – выразительно сказал он, глядя на доску чуть сощурившись, - Ты в самом деле это всё понимаешь?!

- Канешно, - на ходу оттирая руки куском ветоши, я подошёл к нему, - вот формула…

- Не надо! – поспешно сказал он, подымая руки вверх, и отступая на шаг назад, а потом, для надёжности, ещё на парочку, - Не моё это, и настолько не моё, насколько ты вообще можешь представить! Формулы эти… в самом деле интересно?

В голосе явственное сомнение и готовность помочь, если вдруг бедного и несчастного меня удерживает в научном плену некая безусловно тёмная сила.

- Ага! Это как головоломка, понимаешь? Чистая дистиллированная наука, знания ради знаний, это ни разу не ко мне. А вот к примеру… видишь? – тыкаю в чертежи, - Расчёты по аэродинамике, то есть штука вполне прикладная, и именно по расчетам и строю… хм, летадлу.

- Это вот… - он остановился около бамбукового каркаса, подвешенного на расчалках, и осторожно ткнул его пальцем, - летает? Летадла?

В голосе явственное сомнение и одновременно – надежда на чудо.

- Ну да, - жму плечами, - собственно, именно на этой топорной конструкции и сделал больше десятка вылетов, проводя разведку. Оставил для истории – Сниман просил, хочет потом музей организовать.

- Планеры Лилиенталя более птичьи, - сказал он, разглядывая летадлу, - даже подобие маховых перьев сделаны.

Вместо ответа жму плечами, потому как что тут сказать? Планеры Лилиенталя безусловно красивее, они прямо-таки просятся на картины, будят фантазии и тормошат людей поднять наконец головы к небу. Но вот летать… с этим похуже.

- А это, - не дожидаясь ответа, дядя Гиляй остановился у небольшого двигателя, присев на корточки, - никак мотоцикл сделать решил? Самое то, чтобы гонять по африканским просторам!

- Самолёт.

- Што?

- Самолёт. Та же летадла, но с мотором.

Крякнув, Владимир Алексеевич встал, пробормотав что-то навроде «Выросли детки».