Отрочество

— Да, да! В общем, Яковлев прав, — продолжал Саша, стараясь не замечать кузнецовских штучек. — Нам поручили важное дело, а мы не справились. И мало того, что не справились… — Он слез с бревна и с досадой постучал кулаком о кулак. — Ужасно все скверно вышло, ребята… В пятом уже сорок килограммов. В нашем втором и третьем звеньях тоже есть килограммов тридцать-двадцать…

— Да, ничего себе «хамсин»! — сказал Кузнецов.

— В общем, — скривившись, как будто у него что-то заболело, не без труда выговорил Саша, — в общем, Зоя Николаевна сказала, что наше звено отстающее и что мы бросаем тень на весь класс…

— Вот это да! — обиженно сказал Мика Калитин.

— Были первые — стали последние! — подхватил Калитин Лека.

Поднялся шум. Все мальчики заговорили разом.

— Одним словом, надо решить, что же мы будем делать, — громко сказал Саша. — Сейчас же, срочно… я предлагаю…

— В общем, я уже объявил, что у нас все есть, — сказал вдруг Яковлев, — что мы собрали… полтонны! Потому что как хотите, но если нас обскакивают третьеклассники… В общем, я уже сказал.

— Полтонны! — ахнул не без некоторого уважения Семенчук.

— Вот трепло! — с восторгом заметил Иванов.

— Простите, я не совсем понимаю, — сказал Кузнецов, — как это Яковлев мог расписаться за всех?

— Да, да, — подхватил Левченков, — пусть теперь сам и расхлебывает. Пусть сам и собирает.

Кузнецов обернулся и молча презрительно посмотрел на Левченкова:

— Нет! Собирать будем все. Дело — общее. Кто не хочет — не заставляем. Но когда соберем — держись, Яковлев!

— Ребята, — сказал Петровский примирительно, — а за что вы, собственно, сердитесь на Яковлева? Ну, сказал… А что он такое сказал? Он заступился за звено. Но ведь мы обязательно соберем, все равно соберем. И у Даньки есть одна замечательная идея… Сядьте ближе, ребята! Он предлагает взять мешки и походить по всему району. Если хорошо объяснить, никто, по-моему, не откажет. Мы скажем, что мы тимуровцы и что это для пятилетки. Надо потратить на это дело ежедневно хотя бы час, но не пропустить ни одного дня до самой сдачи. И сколько собрали — столько собрали, совесть у нас будет чиста.

— Правильно, — хмуро согласился Кузнецов. — Я, например, начну сегодня же. Пороюсь у нас в сарае. Ну, все?

— Нет, не все, — серьезно, почти сердито сказал Петровский. — А письмо в райсовет, ребята? Раз собрались, так доведем все дела до конца… Данила, как у тебя с письмом?

Даня растерянно заморгал. Он не сразу понял, о чем идет речь.

— Забыл, конечно? — язвительно произнес Кузнецов. — За делами времечка не нашлось?

— То-есть почему это не нашлось? — возмутился Даня, который уже по уши влез в свой портфель, что-то старательно в нем разыскивая. — Оставь, пожалуйста… «забыл»… — бормотал он, перерывая при этом учебники, тетради, какие-то бумажки.

— Ты по очереди, спокойнее, — сказал Саша.

— Вот! — торжествующе завопил Даня. — Нашел!

Он метнул на Кузнецова уничтожающий взгляд и, разгладив ладонью измятый листок, вырванный из тетради, стал громко читать:

— «Уважаемый товарищ депутат райсовета!

К вам обращается звено номер один шестого класса «Б» девятьсот одиннадцатой мужской школы. Дело в том, что с некоторых пор двое мальчиков из нашего звена — близнецы Калитины, Лев и Михаил, — стали снижать учебные показатели в связи с создавшимися у них неблагоприятными бытовыми условиями.

Бытовые условия пионеров Калитиных, Михаила и Льва, следующие: они проживают в пятнадцатиметровой комнате совместно с отцом, матерью и двумя сестрами — Антониной и Серафимой (близнецами 1945 года рождения).

И вот из-за близнецов Антонины и Серафимы сделалось невозможно выполнять домашние задания. Девочки уже начали ходить, повсюду ползают, лазают, и недавно Антонина Калитина уничтожила тетрадку с работами по русскому письменному одного из своих братьев (Калитина Льва).

Пионеры Лев и Михаил убедительно просили свою мать, гражданку Калитину, отдать сестер в круглосуточные ясли. Но мать, гражданка Калитина, не захотела и сказала, что они ей не указ.

Тогда Калитин (Михаил) побил Антонину…»

— Еще чего! И это писать! — сдавленным голосом сказал Мика Калитин.

Но Даня даже не взглянул на него и продолжал невозмутимо:

— «…Мать пришла к нашему вожатому, ученику девятого класса «А» Константину Джигучеву, с жалобой на его пионера. Мы разобрали вопрос на звене и постановили, что очень некрасиво бить более слабого человека, который не может дать тебе сдачи.

Поэтому, с одной стороны, мы строго осудили на звене Калитина (Михаила) и поставили ему на вид. Но, с другой стороны, на этом же собрании вскрылись бытовые условия ребят из нашего отряда, и мы решили обратиться к вам с письмом.

Мы знаем, что если бы мать Калитина была матерью-героиней (как, например, одна мать из третьего «Б» класса), то им бы предоставили квартиру. Гражданка Калитина не является матерью-героиней, однако наше звено ходатайствует перед вами, чтобы Калитиным все-таки дали квартиру, поскольку хоть у них только четверо ребят, но они все близнецы, и мы вас очень просим.