Отрок московский

Никита ловил обрывки разговоров. Полочане вовсю ругали немцев. Пока еще вполголоса, оглядываясь по сторонам – не мелькнет ли белый плащ с красным крестом? Но зачастую, умолкнув при виде пробирающегося сквозь толпу немецкого отряда, мужики метали глазами такие молнии, что, не приведи Господь, в скирду соломы попадет – не миновать пожара. Нельзя сказать, чтобы ремесленный люд слишком уж радовался приходу литвинов – как ни крути, а Полоцк испокон веков был вольным городом, никому в пояс не кланялся и уж тем паче на коленях ни перед кем не стоял. Напротив, в те годы, когда Полоцкое княжество расцветало и силы набирало, ему и Витебск, и Минск, и Браслав дань платили. Но, как говорится, жить захочешь, не так раскорячишься. Из двух зол людям свойственно выбирать меньшее. Сильная рука православного Витеня все же лучше, чем сильная рука Тевтонского Ордена. Но русскому народу, чтобы взбунтоваться, взять в руки дубину и выбить захватчиков к растакой-то матери, всегда нужно долго раскачиваться. То лень, то боязно, то нет подходящего вожака, чтобы зажег толпу и повел за собой.

Поэтому полочане ограничивались косыми взглядами и вполголоса произнесенными обидными словами в спину немцам. В особенности когда увидели конных, без зазрения совести направляющих укрытых белыми попонами скакунов прямо на людей. Никита бросил быстрый взгляд на пятерых крестоносцев – вроде бы ни один из них не стоял этой ночью у крыльца с братом Фридрихом.

Четверо ливонцев, вооруженных до зубов, будто прямо сейчас на битву собрались, внимательно поглядывали по сторонам, а один, ехавший впереди, одевался чудно – в яркую разноцветную безрукавку и плоскую шапочку с пером, свисавшим на ухо. В руках он держал свиток с большой – в ладонь величиной – печатью.

На перекрестке, шагах в двадцати от Никиты со спутниками, немцы натянули поводья. Обученные кони встали как вкопанные. Тогда чудаковатый, похожий на скомороха всадник привстал в стременах и, развернув свиток, неожиданно сильным и густым голосом проревел, безбожно коверкая русские слова:

– Слушайте, добрые жители славного города Полоцка, и не говорите, что не слышали! Сегодня ночью войско литовских варваров осадило город. Святое воинство Ливонского ландмайстерства берет на себя трудную, но почетную обязанность – защитить полоцкого обывателя от смерти и разграбления. Всякому, кто хочет вступить в ополчение и помочь христолюбивому воинству сражаться против схизматиков, будет выдано оружие и пять пражских грошей[163]…

– Ага, ищи дураков… – прошипел Лука. – Все равно обманут. За те гроши под стрелы погонят впереди немцев.

– Магистр Ливонского ландмайстерства, – продолжал тем временем глашатай, – брат Готфрид фон Роге надеется на сознательность славных обывателей города Полоцка. Вы не должны чинить препятствия нашим воинам. Вы не должны оказывать содействие литвинам. Вы должны помогать христолюбивым рыцарям Ливонского ландмайстерства, готовым пролить кровь за свободу славного города Полоцка. А тот, кто станет действием или бездействием вредить рыцарям, а также замеченные в городе лазутчики князя Витеня будут наказаны умерщвлением через повешение. Сегодня же, в назидание прочим, будет казнен лазутчик, обманом проникший сквозь стены нынче ночью и злоумышлявший против командора Фридриха фон Штайна. Слушайте, добрые жители славного города Полоцка, и не говорите, что не слышали!

Ливонец свернул свиток, толкнул шпорами коня.

Полочане мрачно расступились перед холеными, вычищенными волосок к волоску конями.

– Все бы им русских людей убивать, вражья сила… – сплюнул на снег плечистый мужик с застрявшей в бороде стружкой.

– Когда им только Витень накостыляет! – поддержал его другой, невысокого роста, кривоплечий с козлиной бородкой.

Едущий последним немец обернулся, и болтуны тут же замолкли, каждый принялся что-то заинтересованно рассматривать в небе, над тесовыми крышами.

– Это Василько, – удрученно шепнул Никита.

– С чего ты взял? – откликнулся Улан-мэрген. – Мало ли кого им удумалось вешать…

– Да кого они еще могли ночью схватить?

– Тебя! – огрызнулся ордынец.

– Могли, да. – Никита покосился на Аникея с Лукой – не слышат ли разговора? – и продолжил: – Но я убежал. Бросил его раненого.

– Лучше было бы, если бы тебя рядом повесили? – Улан передернулся. – Что за народ эти немцы? Зачем душить человека? Зарезать или хребет сломать – это я понимаю. А петлю на шею? Цх! Как душа к Великому Небу вознесется, когда горло передавлено?

– Я пойду… – решительно заявил парень. – Где у них тут лобное место?

– Дядьку Луку спроси… – не задумываясь, ответил татарчонок и вдруг вскинулся: – Эй! Ты что это выдумал?! Не пущу!

– Да я в сторонке постою, – взмолился Никита. – В драку не полезу.

– Знаю я тебя…

В это время Аникей повернулся к ребятам, подмигнул:

– Что приуныли? Скучно? Хотите посмотреть, как немцы русского человека казнить будут?

– Да!

– Нет!

Одновременно выкрикнули друзья.