Отрыв

Мы успели проверить меньше половины намеченного квадрата, когда поступил новый приказ — прервать выполнение задания и двигать в указанную точку, на выручку попавшему в окружение отряду спецназа.

Это было неширокое, но крутое ущелье, на дне которого пошумливал под камнями почти невидимый глазом водный поток. На одной стороне каскадом круглых, похожих сверху на термитники домов лепился к склону ирзайский (простите, вайрский) поселок. Напротив — изломанной линией уходила вверх шеренга массивных стоек ветроулавливателей, и виднелась плоская крыша аэроэлектростанции. А ниже того и другого, загнанный массированным огнём в узкую расщелину на простреливаемой со всех сторон круче, беспомощно и бесцельно погибал взвод спецназа.

Мы шли тройкой, как на "утиной охоте", лишь слегка перестроившись: впереди, ведущим — Василий, получивший в последнее время прозвище Утюг и очень им гордившийся; за ним ведомым — Мика, занявший место погибшего четыре дня назад Санька; я болтался над ними в верхнем эшелоне, осуществляя обзор, и чувствовал себя не на месте в своём "Стриже". "Стриж" для огневого контакта не слишком приспособлен: его хоть и называют лёгким истребителем, но по сути это — разведчик, из вооружения он несёт только относительно короткострельные плазменные пушки, и с наземной батареей на нём не очень-то поспоришь. Оба "охотника" шли сегодня на "Торнадо" — серьёзных боевых машинах, отягощённых к тому же солидным грузом ракет.

Огонь вёлся преимущественно со стороны посёлка, и это было плохо — по населённым пунктам как ювелирно не работай, все равно начнётся вопёж по поводу жертв среди мирных вайров. Хотя словосочетание "мирный вайр" и стало уже притчей во языцех у всех наземников: нечто, что теоретически существует, но чего никто пока не встречал. "Они просто становятся мирными, когда умирают" — цинично и горько пояснил однажды пехотинец, снятый нами с высотки, на которой держал последний рубеж обороны — единственный выживший из группы, отправленной в числившийся лояльным посёлок на переговоры к старейшинам. А этот конкретный населённый пункт, по-моему, вполне напрашивался на то, чтобы его стёрли с лица планеты. Наша цель была горячей, очень горячей — не меньше трёх батарей лупили одновременно из разных точек, замаскированных скоплением вайрских домов; по всему посёлку высверкивали зловещей иллюминацией вспышки плазмобоев. На подлёте я засек пуск из ручника откуда-то с окраины; ракета вмазалась в противоположный склон, осыпав в расщелину, где укрывались спецназовцы, град скальных осколков.

— Ручник на три-пять-семь, — предупредил я Василия. — Не подсунься.

— Вижу, — лаконично отозвался тот.

Облаков здесь не было — возможно, их разметал постоянно дующий в ущелье ветер — и заходили мы со стороны солнца, пытаясь хоть так отыграть себе необходимые для атаки секунды.

— Я по северной, Мика по восточной, — отрывисто скомандовал Утюг. — Данил, тебе ручник. Работаем.

Это было логично: мне с моими короткими пушками батарею из укрытия не выковырнуть, они меня раньше достанут. А вот из ручника засадить в атакующего "Стрижа" куда как сложней, чем в тяжеловесный "Торнадо".

Я свалил машину в штопор.

Случившиеся в следующие несколько мгновений события произошли практически одновременно — и так же одновременно я их воспринимал, слышал и видел, не в силах что-либо предпринять; все они произошли прежде, чем мой со свистом скользящий с высоты "Стриж" вынырнул из штопора.

— Группе Бета — отбой, зеро, отбой, зеро, — отчаянно, как заведённая, засигналила база; "зеро" означало немедленное, сиюсекундное выполнение приказа независимо от боевой ситуации.

В тот же миг с держателей обоих "Торнадо" сошли отстреленные ракеты.

В скошенной, неестественно гладкой площадке-насыпи перед зданием электростанции разверзлась широкая шахта, и два белых зонтика ракетного пуска заслонили собой опоры ветроулавливателей.

Северная батарея накрылась, захлебнувшись месивом вспучившейся земли; по восточной Мика мазанул — возможно, дрогнув от раздавшегося в момент сброса верещания базы — снаряд ушёл за пределы посёлка, нарисовав кипящее вулканическое жерло на месте мирного козьего выпаса.

А в следующее мгновение оба "Торнадо" вспухли багрово-оранжевыми облаками взрывов, разнесённые в клочья наведённым в упор ракетным залпом — залпом, от которого не уйдёшь, будь ты хоть нейродрайвер, хоть бог, хоть чёрт, хоть то и другое в одном флаконе.

И я, с натугой выводя машину из затянувшегося штопора почти над головой распластавшегося по закруглённой крыше ирзая с ручником — широкое, изъеденное язвами пусков дуло только начинало поворачиваться в мою сторону — все же влепил в него заряд всех своих пушек, прошив носом "Стрижа" выросшее на месте дома облако гари и пыли.

И нырнул вниз, к руслу реки, успев ещё увидеть, как черным дождём падают на посёлок обгоревшие обломки "Торнадо".

Меня не достали — пронесло, то ли прохлопали, то ли просто не успели — и я так и пошёл, прижимаясь к дну ущелья, в непрострельной зоне над прячущими реку валунами.