Отсчёт пошел!

Но вот лифт остановился, на четвертом этаже между перил мелькнула фигура, послышался звук открываемого замка, хлопнула дверь и все стихло. Стало быть, четвертый. Полученная информация ровным счетом ничего не объясняла и не обещала. Чтобы доказать самой себе, что столь стремительный побег от одноклассников был, все же, обоснован, Таня на цыпочках стала подниматься по лестнице, морщась от легкого шороха туфель о ступени. И чем ближе становился четвертый этаж, тем сердце стучало сильнее, а сам поступок казался все более и более глупым. И вот она встала у той самой двери и прислушалась. В квартире было тихо, как и на всей площадке. Сложив ладони вместе и прижав губы к пальцам, Таня посмотрела на звонок. Что она скажет, увидев эту девочку и, скорее всего, свою сестру. А в том, что эта сестра, сомнений не было. Уж больно все как-то сходится и объясняется. А как они похожи!

Ну, с Богом! Наше дело правое! Таня поднесла палец к кнопке звонка и тут за ее спиной раздался щелчок замка. И без того напуганная Таня сбежала вниз по лестнице и выбежала во двор, где ее ждали удивленный класс и озабоченная учительница.

— Ты куда убежала?

— В туалет.

Посмотрев на задыхающуюся Таню и не поверив, учительница бросила взгляд на подъездную дверь и от греха подальше повела класс в школу, по пути постоянно оглядываясь назад.

Все неделю не было Тане покоя. Не время сейчас, повторяла она себе, но как же хотелось посмотреть в глаза женщине, которая считается ее матерью. Вот опять «мама» зашла в детскую, вздрогнула от шума в подъезде и прислушалась. Не иначе совесть покоя не дает. Нехорошее это дело — похищать чужих младенцев из колясок, отрывать чадо от материнской груди.

— Уроки сделала?

— Доделываю.

«Мама» в нерешительности постояла на пороге комнаты.

— Молчаливая ты какая-то. Случилось что?

Таня повернулась и стала внимательно смотреть в ее глаза. Нет, не утаишь то, что просится наружу. Она пожала плечами и сообщила, как нечто самой разумеющееся:

— Видела на неделе девочку. Очень похожую на меня.

«Мама» молчала, пытаясь осмыслить сказанное.

— Точь-в-точь, как я. Копия, только чуть постарше будет.

«Мама» немного помолчала, потом поднесла руки к груди и еле прошептала:

— Где?

Она подошла к дивану, почти упала на него, будто лишилась сил.

Таня рассказала про встречу, и разведку в подъезде.

— Собирайся, быстро.

«Мама» выбежала из комнаты и уже надевала сапоги, когда Таня только встала со стула. Такого поворота событий она не ожидала.

— Куда?

— Пошли, дорогу покажешь!

«Мама» или, все же, мама, вместо того, чтобы запереть Таню в кладовке и заколотить дверь дециметровыми гвоздями, внезапно сама бросилась в атаку, и пусть уже другая сторона начинает бояться. Так-так-так, не иначе Таня просчиталась с точностью до наоборот. Как-то неудобно получилось. А если та девочка просто очень-очень похожа на Таню и ничего более, что тогда? Но маму уже было не остановить.

Дверь открыла миловидная женщина, меньше всего похожая на похитительницу чужих детей и поинтересовалась:

— Вам кого?

— Дочь мою. Олесю.

Мама вывела вперед Таню.

— Такую же.

Женщина непонимающе уставилась на Таню, и вдруг глаза ее заполонил ужас. Она обернулась, в коридоре стояла точная копия пришедшей девочки, только выше ростом. Та с любопытством смотрела на Таню, Таня помахала рукой.

— Привет.

Женщина издала хриплый стон, попятилась назад, взяла «дочь» за руку и увела на кухню. Обратно она вернулась, держа в руках нож.

— Не отдам! Это моя дочь!

От миловидности не осталось и следа. Она хрипло орала, рискуя сорвать голос, и неумело махала ножом, безуспешно пытаясь напугать вероломных гостей.

— Моя! Слышите! Она моя дочь! Это Надя! У меня есть документы!

Мама быстро взяла Таню за плечо, вывела в подъезд и закрыла дверь, за которой уже слышался безудержный плачь и топот детских ног.

— Мама! Мама!

Они вышли из подъезда, мама села на скамейку и спрятала лицо в ладонях. Таня потрепала ее за рукав кофты.

— Ну ты чего?

Голос мамы был глухой, постаревший.

— Как же я устала.

Таня посмотрела наверх, на окна четвертого этажа. Ей показалась, что там дернулась занавеска.

— А как же…?

Мама пожала плечами.

— Не будем разрушать семью. Это уже не наша Олеся.

— Но…

Мама закрыла ей рот ладонью и улыбнулась сквозь слезы.

— Я и с тобой-то вся измучилась, а тут еще одна такая же… Хватит и тебя.

Они медленно пошли домой, не торопились, зная, что дома их никто не ждет.

Через три дня миловидная женщина открыла дверь и, нервно сглотнув, уставилась на Таню, заметив, что девочка держит в руке пакет.

— Тебе чего?

Ее голос был осторожным, но как облегченно заметила Таня, без нотки агрессии.

— Я к сестре.

Она улыбнулась и достала из пакета две куклы.

Кусая губы, женщина изучала Таню, рассматривала куклы, нервно оглядывалась назад.

— Она уже не играет в игрушки.

Потом, не исключая, что в будущем пожалеет об этом, сделала шаг в сторону и смирясь, тихо сказала:

— Проходи.

Муза

Моим друзьям-коллегам

В мое оконное стекло деловито побарабанили тонкими пальчиками.

— Давно тебя не было.