Отщепенец

Она меня не слышит, понял Тумидус. Она не просто взволнована. У неё сейчас сорвёт крышу. Нервный срыв у гематрийки – последнее, что я хотел бы видеть.

– Ну, не знаю, – эту реплику он уже произносил. К сожалению, ничего лучшего на язык не подвернулось. – Когда Нейрам крушил наши эскадры под Хордадом, вы, антисы, не слишком переживали. И когда крушил под Михром – тоже. Или я просто не в курсе? Вы собирали Совет, очень беспокоились?

«С тех пор в моей жизни всё реже происходит возможное, и всё чаще – невозможное, – вспомнил трибун свою недавнюю речь перед курсантами. – Вы можете случайно вступить в дерьмо, и это послужит началом головокружительной карьеры. А можете вступить в дерьмо, и это будет просто дерьмо, без особых перспектив.» Разгром под Хордадом. Разгром под Михром. Участие антиса в обоих случаях. Ловкая переработка баталий курсантом Сальвием. Антис-инкогнито атакует лайнер. И вот опять: Михр, Хордад, только уже говорю об этом я. Дамы и господа, минуточку внимания: кажется, мы вступаем в дерьмо без перспектив.

– Рахиль, давай лучше я.

Гематрийку в рамке сменил брамайн: Кешаб Чайтанья, больше известный как Злюка Кешаб. Не было такой рамки, куда бы этот тощий как смерть великан, в зной и мороз разгуливавший в одной набедренной повязке, влез бы целиком. Даже лицо Кешаба помещалось в рамку лишь частью: ноздри, рот, подбородок.

Ноздри раздулись, рот приоткрылся:

– Это наш антис, – хрипло произнёс Кешаб. – Наш, брамайнский.

Приятный баритон, которым славился Злюка, куда-то исчез. Голос превратился в наждак, обдирающий слух до звона в ушах. Он разговаривает не со мной, догадался Тумидус. Он воспользовался мной – тем, кому надо объяснять – чтобы говорить о чём-то своём, важном. Проклятье, что с ними творится?!

– Это антис расы Брамайн.

– Это под вопросом, – откликнулась Рахиль. – Вероятность высока, но не абсолютна.

– Это антис расы Брамайн. Инцидент касается только нас, его сорасцев. Если это взрослый антис, мы найдём его и убьём. Вы можете на нас положиться: мы обязательно его убьём. Если же это ребёнок…

Кешаб замолчал.

– Мы его убьём, – в третий раз прохрипел Злюка. – Я не верю, что это ребёнок.

– И всё-таки, – спросил Нейрам Саманган, лидер-антис расы Вехден. – Если это ребёнок…

Тумидус знал его, как смуглого атлета, чьи волосы от рождения были цвета слоновой кости. Военный трибун довольствовался лишь воспоминаниями о внешности Нейрама: антис не объявился в рамке. Только звук, только произнесённые вехденом слова:

– Что ты сделаешь с ребёнком, Кешаб? Что сделают с ребёнком брамайнские антисы? Вот вы поймали его. Вот он у вас в руках. Дальше!

– Это не может быть ребёнок!

– Примем это, как допущение. Как ты поступишь с малышом?

– Вероятность высока, – эхом отозвалась Рахиль. – Не абсолютна, но высока.

– Идиоты! – взорвался Злюка. – Кретины!

Тумидус впервые слышал, как Кешаб Чайтанья, сама вежливость, кричит на собеседников. «Всё когда-то случается впервые,» – вспомнил он свою реплику, обращённую к Рахили. Бумеранг вернулся, да.

– Dāsīputra! Дети всегда возвращаются в малое тело! Нагулявшись, они бегут домой! Если ребёнок не вернулся, значит, он погиб! Ты что, хочешь сказать, что ребёнка-антиса могла подобрать стая флуктуаций? Рахиль, какие расчёты подтвердят это безумие?!

– А что? – вмешался Тумидус. – Мальчик растёт в стае волков или обезьян… Или девочка. Девочка даже лучше, оригинальнее. По-моему, отличная версия.

Для сборища психопатов, мысленно добавил он. Вы же сейчас в глотки друг другу вцепитесь! Трибун хотел спросить у Кешаба, что значит dāsīputra, но вовремя передумал. Трибун вспотел. Трибун хотел в душ. Трибун ничего не понимал, и то, чего он не понимал, нравилось ему всё меньше и меньше. Сказать по правде, оно его пугало.

– Мальчик в стае обезьян, – сказал Нейрам. – Кешаб, молчи, я сам ему объясню. Молчи, ты не в себе! Итак, мальчик в стае обезьян – редкость, но вполне допустимо. Девочка в стае волков – ещё большая редкость. Но тоже допустимо. Мальчик в кубле гадюк… Что скажешь, Гай?

Тумидус пожал плечами:

– Я же с вами уживаюсь? Привык.

– Мальчик в стае ворон, – Нейрам Саманган пропустил шпильку мимо ушей. – Мальчик в косяке сельди. Девочка в термитнике. В муравейнике. В дубовой роще. Мальчик в зарослях терновника. Девочка в колонии раков-щелкунов. Какие шансы на выживание, Гай?

– Нулевые, – согласился Тумидус. – Даже меньше, чем нулевые.

– Флуктуации континуума ещё дальше от нас, чем раки-щелкуны. Термиты. Сельдь. Это людям, обычным людям, прикованным к каторжным ядрам планет, кажется, что мы похожи. Мы, антисы, и флуктуации, порождения космоса. Люди видят сходство обликов – лучи, волны, поля. Люди завидуют нашей свободе, как они её понимают – и делают ошибочный вывод о сходстве. Они не видят главного: мы по-разному воспринимаем мир. По-разному живём, по-разному умираем. Эта разница неописуемо велика, Гай. Поэтому при встрече мы убиваем друг друга или бежим друг от друга. Вот, пожалуй, и всё сходство. Ребёнку не выжить в стае флуктуаций, даже ребёнку-антису. Его съедят – не из голода, так из любопытства.