Отщепенец

– Повреждение Кольца! Повторяю: повреждение Кольца!

– Всем членам спецкоманды…

Он уже втискивался в скользкое нутро скафандра, чувствуя, как полимер «змеиной кожи» плотно облегает тело, когда что-то оглушительно затрещало. Треск сменился свистом, зловещим и пронзительным, и наступила тишина.

Тишина безвоздушного космического пространства.

«Шлем! – Седрик разевал рот, как рыба, выброшенная на берег. – Надо надеть шлем! Я успею…»

Он не успел.

II

Гюнтер налил себе лимонаду из кувшина, поглядел на просвет. Мутноватая золотистая жидкость искрилась в свете заходящего солнца. В ней кружились тонкие волоконца, утверждая: напиток – натуральней не бывает. Родниковая вода, свежевыжатый лимон, сахар, чуточку соды. Звонкие кубики льда. Гюнтер приложил холодный стакан к пылающему лбу: нет, бесполезно. Осушив стакан в три жадных глотка, он налил ещё. Лоб и виски гадко ныли, словно застуженные на холоде суставы, но принимать болеутоляющее кавалер Сандерсон не желал из странного, плохо объяснимого упрямства – хотя в аптечке имелась дюжина препаратов, один другого эффективнее.

Да что аптечка? Ему выделили не дом – выражаясь фигурально, полную чашу! Два этажа: шесть комнат на первом, четыре – на втором. Это не считая мансарды и подвала, куда он ещё только собирался заглянуть. Широченная, хоть на грузовике катайся, веранда. Два балкона с видами на ухоженный парк и крошечное озеро. Мебель в стиле «эко-модерн» – элегантная, удобная, в кремово-кофейных тонах. Гарнитур не серийный, изготовлен на заказ: от письменного стола и троицы рабочих кресел (кабинет на втором этаже) до грандиозного сексодрома с изменяемой конфигурацией и встроенными антигравами (спальня на первом этаже, со смежной ванной комнатой). Спален в доме имелось три, но в остальные Гюнтер побоялся заглядывать. Час или полтора он угрюмо забавлялся с настройками контроль-системы: менял цвет стен, прозрачность стёкол в окнах, степень сцепления самоочищающегося напольного покрытия, температуру, влажность и освещённость. Перебрал два десятка фоновых ароматов, в итоге запустил очистку воздуха и выставил «нейтрал». Отыскал матрицу управления защитными функциями особняка: конфидент-поля и оптические иллюзии. Накрыть дом иллюзорным кукишем? Глупое ребячество, дерзость молокососа. Кому он собирается показывать кукиш? Тирану? Доктору Йохансону? Управлению научной разведки, чей серебристый гриб мозолил Гюнтеру глаза всякий раз, едва он бросал взгляд в окно?!

Бормоча нелепые, смешные ругательства, он ушёл в другую комнату: отсюда гриб виден не был. Перебрал эмоции, доставшие его до печёнок: злость, растерянность, бессилие, раздражение вплоть до бешенства. Сегодня Гюнтер, считай, потерял невинность: ментальную и гражданскую. Сегодня с него впервые в жизни сняли энграмму. Казалось бы, что тут особенного? Сам Гюнтер десятки раз снимал энграммы, копии чужих воспоминаний, и загружал их в мозги пациентов. Но знаете ли… Как выяснилось, одно дело – самому копаться в чужих закромах, и совсем другое дело – добровольно пускать чужаков в свои собственные, тщательно охраняемые закрома.

Добровольно? Будем точны: добровольно-принудительно.

Да, он дал согласие. Он честно старался помочь доктору Йохансону. Ну, хотя бы не мешать. Ничего не получалось: двадцать лет из двадцати пяти, прожитых на свете, Гюнтер учился ставить и держать ментальный блок на двойном периметре. В итоге защита намертво вросла в его естество, в сущность кавалера Сандерсона. Разумеется, он умел ослаблять блоки до минимума, а при необходимости – снимать полностью. В конце концов, это была часть его работы! Но сегодня подсознание взбунтовалось, захватив рычаги управления. Гюнтер не желал вспоминать время, проведенное с Миррой в его коттедже на Шадруване. Вернее – прав Тиран, чёрт бы его побрал! – он не желал делиться этими воспоминаниями с посторонними. Умом понимал, что надо, что выбора нет, что все мы взрослые люди, что интимные связи на стороне – это естественно для человека его возраста, холостого, кипящего от гормонов…

Понимал – и ничего не мог с собой поделать.

– Успокойтесь, коллега. Прошу вас…

Голос доктора Йохансона, мягкий и доверительный бас, стереосистемой звучал в ушах и в мозгу Гюнтера. Йохансон был отличным профессионалом. Он умел убеждать, уговаривать – и ментально, и вслух.

– Расслабьтесь. Я буду очень осторожен. Медленно снимайте защиту. Вот так, потихоньку… Куда нам торопиться? Мы сделаем это вместе – аккуратно, можно сказать, ювелирно, без побочных эффектов. Вы, главное, не мешайте, хорошо?