Отщепенец

Результаты сеансов ложились в основу баронской диссертации Сандерсона. Работа в Роттенбургском центре ювенальной пробации была для молодого эмпата подарком судьбы. Гюнтер планировал задержаться здесь и после получения баронского титула. Он не слишком-то любил детей в обыденной жизни, вернее сказать, побаивался и избегал их, не зная, как себя вести с малышами и подростками. Но это не мешало Гюнтеру быть отменным специалистом в своей узкой области. Вероятно, иногда думал он, это потому что я не вырос, не повзрослел до конца — и уже вряд ли вырасту.

— Я пойду, господин Сандерсон?

— Гюнтер.

— Да, Гюнтер. Я пойду, Гюнтер?

— Конечно, иди. Люси в приёмной. Она проводит тебя.

Побочный эффект терапии: при первой встрече Уве Болт с порога назвал пситера козлом, после второй встречи он согласился на Гюнтера, то есть на равного, того, кого зовут по имени, а после четвёртого сеанса — и по сей день — Болт машинально стал обращаться к Гюнтеру «господин Сандерсон», и никак иначе, если не напомнить про имя и не настоять на своём, возвращая короткую дистанцию между собеседниками. Этот эффект, возникающий при работе с трудными несовершеннолетними пациентами, Гюнтер наблюдал не впервые и был склонен считать его положительным.

Со взрослыми такого эффекта не возникало.

— Десять минут, — вслух произнёс Гюнтер. — Десять, не больше.

Такой отдых он мог себе позволить. При работе с подростками, чей разум быстр и нестабилен, эмпаты уставали быстрее телепатов и универсалов. Впрочем, восстанавливались эмпаты тоже быстрее.

Когда он вышел из кабинета в приёмную, Люси уже вернулась. Миниатюрная женщина, похожая на хрупкую вазу из старинного фарфора, сидела на пуфике и вязала шарф. Спицы в руках Люси двигались с методичной неторопливостью, усыпляя зрителей лучше любого снотворного.

— Уехал, — доложила она, имея в виду Уве Болта.

— Увезли, — поправил её Гюнтер.

— Увезли, — кивнула Люси. Это была их привычная игра. — А Марту ещё не привезли. Отдохните, доктор. Вы заслужили чашечку кофе.

— Я не доктор, — вздохнул Гюнтер. — Я ассенизатор.

— Ага, конечно. А я спускаю вам ведро. Глядите, не обляпайтесь.

Это тоже было частью игры.

Дети, прошедшие через кабинет Гюнтера, не сомневались, что Люси Фарринезе, крошка Люси — сорок пять лет, сто пятьдесят восемь сантиметров роста, сорок шесть килограммов живого энергичного веса — работает медсестрой-регистраторшей при долговязом докторишке. Люси и была медсестрой, если верить записи в трудовом чипе. С её второй профессией довелось познакомиться лишь двоим пациентам, Уве Болту в том числе. Когда Болт при первом знакомстве — да-да, сразу после сакраментального козла! — решил показать Гюнтеру, кто здесь главный, Люси очень убедительно, а главное, очень быстро и без особого членовредительства продемонстрировала парню, на что способна эта фарфоровая ваза, когда она падает тебе на голову.

Одной демонстрации хватило с лихвой, повторять не пришлось.

Администрация центра знала, с каким контингентом имеет дело. Администрация ценила своих сотрудников-менталов. Администрация берегла драгоценного кавалера Сандерсона от малейшего дуновения ветерка. Раздуйся татуированные ноздри Гюнтера чуточку больше обычного, готовясь чихнуть, и администрация уже бежала сломя голову желать ему здоровья. Кроме всего, администрация очень не хотела, чтобы в случае конфронтации Гюнтер, неуклюжий растяпа Гюнтер, похожий на щенка дога, путающегося в собственных лапах, был вынужден разбираться с буйным пациентом самостоятельно. Паническую атаку кавалер Сандерсон — эмпат I класса, если быть точным, эмпакт, то есть эмпат активный — при необходимости разгонял до атипичной за полторы секунды. Симптоматика впечатляла: нарушения слуха и зрения, мышечные судороги, рвота, обильное мочеиспускание, потеря сознания.

Молодые люди, склонные к насилию, должны были благодарить Люси за её оперативное вмешательство в силовой конфликт.

«Страх, — писал Фердинанд Гюйс, преподаватель специнтерната „Лебедь“, в статье о периметрах обороны ментала, — врождённое оружие эмпата. В первую очередь, это безусловный страх, естественная реакция на силовой прорыв или конфликтную ситуацию выше критического уровня. Безусловно-рефлекторный страх информационно не оформлен. Он отыскивает болевые, уязвимые точки агрессора, формирует необходимую систему образов, основываясь на жизненном опыте взломщика — и выводит нападающего из строя. Надо быть большим мастером, чтобы взломать защиту мощного эмпата. Но вдвое больше мастерства понадобится вам для того, чтобы справиться с ответным ужасом, который шарахнет по вам из всех орудий. Из ваших же собственных орудий, заметьте».

— Ваш кофе, — голос Люси вывел Гюнтера из задумчивости. — Пейте, пока не остыл.

— Спасибо, Люси.

— Бутерброд? С сыром?

— Я не голоден. Может быть, позже.

— Вы никогда не бываете голодны. Вы умрёте от дистрофии, от общего упадка сил. А я буду страдать до конца моих дней. Бутерброд, да?

— Хорошо. Давайте ваш бутерброд.