Отшельник

— Ты поверила в этот миф? Огинский никогда не стал бы банкротом, он, скорее, способен сжечь свой бизнес лично, чем кому-то отдать. Хотя… проблемы и имеются. Но я передам Марку. Спасибо.

* * *

Я сидела на лавке в сквере и не знала, что мне делать дальше, во рту разливался вкус мяты и горечи. Из головы не выходили слова Нины… о том, что нельзя помочь тому, кто не берет протянутую руку помощи. Огинский не нуждался ни в чьей помощи, само это слово было трудносопоставимо с ним и его образом.

Я снова вспомнила его письма, в которых он писал, что любая помощь его отворачивала от человека и что просящий о ней казался ему жалким ничтожеством. Он и сам мало кому помогал в своей жизни, так как истинно нуждающихся в помощи ничтожно мало. Мир полон шарлатанами и лжецами, а также теми, кто на всем этом делает деньги. Единственные, кому Роман помогал — это были его престарелый дядя-художник и мой брат.

Дядя…художник….дядя. О боже… дааааа!

Глава 34

Любовь — над бурей поднятый маяк,

Не меркнущий во мраке и тумане.

Любовь — звезда, которою моряк

Определяет место в океане.

Уильям Шекспир

Я нашла этот дом какими-то правдами и неправдами. Это оказалось не так просто сделать, но я нашла. И именно в этот момент мне стало страшно…. вспомнились слова Нины, что он никого не хочет видеть и отказал Марку дать мне адрес. Стало страшно, что не захочет видеть и выслушать. Ведь прошло столько времени… с того письма. Когда-то Рома говорил мне, что всегда считал — дорога ложка к обеду. Я прожила без него несколько месяцев, и он… он уже решил, что я не вернусь к нему никогда.

Такси остановилось около трехэтажного старинного здания с очень красивым фасадом. Я вскинула голову вверх, глядя на верхние этажи. В одном из окон светился мягкий свет ночника. Сердце сжалось в камень — мне показалось, что я вижу за шторами мужской силуэт. Таксист должен был ждать, пока я спущусь обратно.

Свет внезапно погас, и все окна погрузились во мрак. Я уже не была уверена, что видела там кого-то, так стремительно стало темно вокруг и тихо. Оказывается, это страшно, нести кому-то в ладони свое сердце и совершенно не знать — не раздавят ли его подошвами ботинок, не изрежут ли словами-лезвиями, не порвут ли в клочья ледяным равнодушием. Никогда раньше я не могла предсказать, как поступит Роман, и сейчас ничего не изменилось. Я могла войти в рай, где меня искренне и безумно ждали, либо в пекло, где все выжжено серной кислотой его разочарований, и там для меня уже ничего не осталось. Почему я самоуверенно решила, что меня ждут? Возможно, мне дали свободу именно потому, что больше не хотели, чтоб я была рядом. Кто я такая, чтоб думать, что я знаю, чего хочет Роман Огинский? Но там, в глубине души, он не был для меня таким, как для других, он был тем мужчиной, который присылал мне каждое утро орхидеи, и в то же время он был и тем же мужчиной, который спустил на меня собак в своем заповеднике и гонял босиком по снегу, а потом он же целовал ступни моих ног и гладил своими длинными, нервными пальцами. Один и тот же человек. Полярно разный. Словно снимок и негатив… и никогда не знаешь, на какой из них смотришь в данный момент.

Я поднималась по ступеням, сжимая пальцами перила, и каждый шаг отдавался эхом в глухой тишине, взлетал к высоким потолкам и отталкивался от стен, пахнущих свежей краской. Еще один дом-призрак. Словно Огинский намеренно изолировал себя от людей каждый раз. Я бы не удивилась, если бы узнала, что в этом здании выкуплены все квартиры. Скорее всего, именно так и было, потому что в жилом помещении не может быть настолько тихо. Как на кладбище. Меня отделяло два пролета. От чего? Я не знала от чего, но мне было страшно преодолеть их и вдруг снова разбиться о рифы реальности, в которой для меня места в его жизни не было.

Что ж, значит, это будет последнее падение. Я выдержу. Я сильная. Выдержу ради ребенка. Решительно пошла наверх все быстрее и быстрее, тяжело дыша. Остановилась у двери. Слышу собственное сбивчивое дыхание и даже сердцебиение. Я нажала на кнопку звонка. Где-то внутри квартиры залаяла собака, и у меня дернулось сердце. Там кто-то есть. Там точно кто-то есть. Я позвонила еще раз и еще раз… и еще. Вспоминая силуэт за темной шторой и свет ночника. Мне не могло показаться.