Отшельники. Клан Заката. Книга вторая. Отшельник

— Нет, я сказал. Тебе же Маша все рассказала — княжич просто защищался. Что ему оставалось? — Остап, тот самый, раненый, поднялся со стула. — Спасибо, красавица. — Это он Маше, которая совершенно спокойно, перевязывала ему глубокую рану. — Он подросток, попавший в передрягу. Обученный, смертельно опасный, менталист, но твою ж за ногу, Сань — пацан еще малой совсем, а ты его хочешь на костер собственными руками утащить? Что с тобой происходит-то… — Поджав губы, будто от боли, воин берет вязанную кофту, явно неуставного образца, перепачканную кровью. — Ты последнее время сам не свой какой-то? Ну, сам все понимаешь, а туда же… Золото голову задурманило? Не узнаю я тебя, командир…

— Остап… Он же ментальный маг. Ты же сам знаешь, из-за чего они под запретом во всех странах. — Саня, тот самый командир, тяжело вздохнув. — Ну, представь, что отпустим мы его, а у него срыв? Сколько еще человек успеет убить обезумевший ментал? Сотню? Тысячу, две? Или весь город? А может и уезд? Ты же знаешь…

Какие интересные темы они тут обсуждают. Мне тоже хочется послушать. Даже то, что пограничники по-хозяйски располагаются в подсобке моего завода, готов простить, и то, что связан по рукам и ногам. Единственное, что напрягает — поведение Маши. Присела к печке спиной, спокойная, греется. Будто не ее чуть не задушили, а до этого чуть не зарезали. Смущает меня такое изменение в поведении. Но чем-то же оно вызвано. Да и, бойцы, если честно, никакой агрессии не проявляют. Главное, с чего они решили, что я буду убивать людей-то? Мне б самому выжить…

— Да нормальный он, Сань. Ты же видел сам, он адекватный. Да и… — Остап прошелся по комнате. — Ментальный маг, ментальному магу рознь… — Останавливается, глядя на свечу. — Брат у меня был, старший. Его отряд как-то нарвался на прорыв латинян, ну ты помнишь, лет двадцать-тридцать назад, постоянно с ними стычки были. Парень у них служил в отряде. Наемник, откуда-то с востока. Точно не скажу, да. Ментальным магом оказался. Так вот, безумный, как ты говоришь, менталист, в одиночку держался против нескольких латинянских магов. Зная, что его скорее всего отправят после на костер, все равно раскрылся. И знаешь… — Воин поворачивается к напарнику. — Кажется мне, что где-то кто-то врет насчет них. Ни тот менталист, ни княжич, совсем не похожи на безумцев.

— Да откуда ты знаешь про это? Брат небось твой наврал, насчет менталиста-то… — Без особого огонька возражает Саня, опустив глаза в пол.

— Оттуда, друг мой ситный, что своими глазами его видел. Наша группа, на помощь им прибыла. — Остап тяжело вздохнул. — Он и сопротивления не оказал, когда его князь повелел под стражу взять. Представляешь, нас все время пугают ментальными магами, а они выходят такие же люди, как и мы.

— Убийцы…

— А мы с тобой кто, командир… Или ты не убивал? И я убивал. — Остап поморщился.

— Мы Великому князю служим. Людей защищаем от тех же кочевников, а он. — Кивок в мою сторону. — Он то сколько народу положил, да и нас чуть было не упокоил.

— Даже крыса будет драться, если ей выхода не оставить.

— Ладно, не хочу спорить про мораль и всякое прочее. Но золото, Остап. Ты ж сам говорил, деньги не помешают. Пусть, по-твоему, пацан не опасен и не безумен, но за него четыре сотни обещают?

— Да дались тебе эти деньги! — Раздраженно махнул рукой Остап. — Ну что тебе в самом деле, жить не на что что ли?

На какое-то время повисает пауза. Стараюсь дышать через раз, чтобы не привлечь к себе внимание. Как ни крути, а сейчас решается моя судьба. Я уже проверил крепость пут — сам не выберусь. Но этот Саня, денег ему вдруг захотелось… Жаль, не убил, урода…

— Дочка у меня, Остап. Ульяшка, ты же знаешь… — Командир первым нарушает тишину. Слова, тяжелые, будто камни, медленно падают с губ. — Больна она… Местные лекари ничего не могут поделать, а в губернии, сам понимаешь… Маги такие цены ломят, что не в жизнь не заработаю. А тут он… И четыреста золотых. Хватит и на лечение, дадут боги, и еще на приданное останется.

— Ульяна? Она больна? И давно? — Остап резко развернулся в сторону напарника. — Почему ты ничего не говорил? Всем миром бы собрались.

— А… — Саня махнул рукой. — Сам знаешь, не умею я так. Милостыню просить. Да и, много ли получится собрать с воинов-то. У каждого своих проблем и забот хватает. Семьи опять же… Да и потом отдавать потом чем, а Остап? Чем? Я уже и так почти всё что было со двора продал, чтобы лекарям платить… а… — снова взмах руки. И такая горечь, и тоска в словах пограничника, что даже без работающих способностей, я ощущаю ту обреченность, камнем висящую на сердце бойца.

— Лихоманка у нее, Остап. Тут даже и губернские маги, могут не помочь. Сам же знаешь почти никто не выздоравливает… И денег… А… — Воин встал, и отошел к печи, наверное, погреться. И выглядит он сейчас совсем не бравым уверенным бойцом, а поникшим ковылем, прибитым морозом и придавленным снегом.