Отсрочка от казни

Мне показалось, что она вовсе не дышит. Я схватил ее руку чуть выше локтя и выдернул ее из-под головы. Рука девушки была горячей и влажной. Несколько секунд я держал ее тонкую и прозрачную, как у эмбриона, ладонь в своей ладони, потом разжал пальцы. Рука девушки упала на пол, щелкнув серебряными кольцами, как кастаньетами.

У меня похолодело внутри. Расставив ноги, я встал над девушкой, взял ее за плечи, поднял и перевернул на спину. Потом убрал волосы с лица, посмотрел в ее мутные неподвижные глаза и, наполняясь ужасом, коснулся пальцами ее тонкой шеи, покрытой, словно чешуей, мелкой сеткой кровоподтеков, очень похожей на след от вафельного полотенца.

Регина была мертва.

Глава 14

– Влад!! – заорал я, вываливаясь из купе, и, путаясь ногами в скомканной ковровой дорожке, кинулся по коридору. Я потерял ориентацию в этом подобии коммунальной квартиры, с лету врезался в стеклянную торцевую дверь, развернулся и побежал обратно. Я мчался столь стремительно, что казалось, будто я стою на месте и толкаю ногами вагон. Дверь Влада была задвинута, и я нетерпеливо схватился за ручку.

– Ее придушили, Влад!! – крикнул я, отшвыривая дверь в сторону, и с открытым ртом застыл на пороге.

Влад тяжелой статуей продавливал задницей диван у самой двери и по-прежнему тупо смотрел на бутылку с минералкой, а напротив него, взгромоздившись на столик и поставив ноги в пыльных кроссовках на постель, сидел Филин. Он сильно изменился за то недолгое время, пока я его не видел. Одежда его была выпачкана то ли в краске, то ли в солярке, на руке, чуть выше кисти, запекшейся кровью чернел глубокий порез. Лицо его блестело от пота, лоб, изрезанный глубокими морщинами, напоминал полусырой блин из плохой муки, а нос заметно выделялся своим багровым оттенком и оттого казался непомерно большим, клоунским. Взгляд Филина плыл, казалось, что у него, как у хамелеона, зрачки движутся независимо друг от друга. Ствол автомата, в отличие от него, нацелился на меня своим черным зрачком не мигая.

– Сядьте, – медленно произнес Филин. – Я еще не все сказал вашему другу. Очень хорошо, что вы зашли к нам.

Я уже успел привыкнуть к особенности речи Филина, но сейчас я даже при большом желании не мог уловить в его голосе игры и жестокости. Наши с Владом колени соприкоснулись, когда я сел на край дивана. Мой друг, наконец, оторвал взгляд от бутылочной этикетки с изображением хрустальной горной вершины и взвалил его на меня. «Как он меня достал!» – прочел я мысль Влада.

Филин часто дышал и осматривал меня с ног до головы, словно делал массаж глазами. Это продолжалось слишком долго, и я откровенно заскучал. Влад отхлебнул воды и протянул бутылку мне.

– Я как чувствовал, – произнес Филин взволнованно. – К интуиции всегда надо прислушиваться, она зачаток предвидения. Перебор… Не успел.

Влад вздохнул. Похоже, что он это уже слышал.

– Мне нужен врач, – твердо сказал Филин. Это прозвучало как приказ с нотками безапелляционного каприза. – Может, кто-нибудь из вас – врач?

Мы с Владом снова переглянулись, словно хотели уточнить, не врачевал ли кто-нибудь из нас в прошлом.

– Что молчите? – надрывно спросил Филин, переводя взгляд с меня на Влада, и громче добавил: – Что молчите?! Отвечайте же!!

Я покосился на ноги Филина, затем на грудь, руки и голову. Никаких заметных следов ранения не было заметно.

– Я умею только смазывать зеленкой царапины и снимать рассолом похмелье, – мрачно признался Влад.

Филину было не до шуток. Он провел рукой по лицу, которое источало капли пота, словно оконное стекло в дождливую осень, и посмотрел в упор на меня.

– А вы?

Я пожал плечами.

– Увы! Но у нас, если не ошибаюсь, Мила врач.

– Сюда ее! – тотчас приказал Филин, и глаза его широко раскрылись, как у умирающего от жажды при виде стакана воды.

– А что, собственно, случилось? – поинтересовался Влад. Его, как и меня, донимало любопытство. – Может быть, мы чем-нибудь поможем?

– Сюда Милу!! – вдруг несдержанно, с необыкновенной яростью крикнул Филин и передернул затвор автомата.

Мила, по-моему, сама нуждалась в медицинской помощи. Она стояла в коридоре у разбитого окна, подставляя ветру несвежее, уставшее лицо и, по-рыбьи открывая рот, глубоко вдыхала горячий воздух.

– Как вы себя чувствуете? – вполне искренне спросил я.

– Отстаньте от меня, прошу вас, – слабым голосом ответила Мила, даже не взглянув на меня. Одной рукой она комкала край занавески, словно испытывала сильную боль и сдерживала себя, чтобы не кричать.

– Филин требует врача.

– Но при чем здесь я? Вы же прекрасно знаете, кто я!

– Надо продолжать игру, – терпеливо объяснил я. – Один раз вы представились врачом. Если сейчас откажетесь, то последствия могут быть плачевными.

Мила молчала. Ей все еще было дурно, и на то, чтобы продолжать игру, у нее не было сил. Но возразить ей было нечем.

– А что с ним? – недовольным голосом, с каким замшелый бюрократ идет на уступку, спросила Мила.

– Не знаю. Но выглядит он неважно.

– И как, по-вашему, я буду его лечить?