Отстегните ремни

– Нет, золотко мое любимое! Я не плачу. – Я поцеловала ребенка и уютнее подоткнула вокруг нее одеяло. – Все. Спи. Я рядом.

Выключив свет, я поплелась на кухню, прихлебывая янтарную обжигающую жидкость прямо из горлышка.

– Пусть она нашла волка, и он съел всех шакалов! – донесся до меня требовательный детский голос из темноты оставленной мной комнаты.

* * *

«Пусть… Антон отвезет холодильник на дачу…»

«Низкий дом без меня ссутулился,

Старый пес мой давно издох,

На московских изогнутых улицах,

Умереть, знать, судил мне Бог»

«А что вы хотите?!»

Стены кухни натуральным образом плыли у меня перед глазами, а в ушах звучали обрывки услышанных где-то и когда-то фраз.

Фрейда бы сюда, разбираться с памятью…

Или пылесос и синий халат…

Хороший коньячок. Де-ше-вый… а хо-ро-ший какой…

Глаза мои были сухие, и я подумала, что больше никогда-никогда в жизни не заплачу. Слезы кончились навсегда, и душа стала иссохшая, как пустыня.

Пришла в голову теория: душа – это земля, из которой мы все вышли, и питается она человеческими слезами. А когда жизнь складывается так, что плакать мы больше уже не можем, то душа, оставаясь без влаги, превращается в растрескавшуюся и ссохшуюся пустыню. И тогда приходит смерть. И с этого момента человеку становится легко жить… С одной лишь оговоркой: он уже мертвый…

В ушах продолжался концерт по заявкам пьяных зрителей.

«…Мне осталась одна забава:

Пальцы в рот – и веселый свист…»

«Пусть она нашла волка, и он съел всех шакалов!»

«Папа говорит, что мы можем все, что захотим. Надо только в это верить точно-точно, и оно случится! Что в этом весь секрет!» Угу! Какой у тебя УМ-НЫЙ папа… золотко ты мое… И где только тут таких пап у вас штампуют? И куда они потом самоустраняются, когда так нужны?!

«А шакалы едят волков?»

А шакалы все едят, наверное. И никогда не плачут… Им все по фигу… Где тут была моя вторая пачка сигарет?

Ак-ку-ратненько, держась за вот этот стульчик…

Черт, стульчики они тут делают!

А… По фигу… Держась, значит, за стеночку… Стенки-то тут не падают у них?! Правильно! Па-дают стеночки тоже!

Гооовно-страна! Ничего нормально сделать не могут, даже стен!

Куда я там звонить-то собиралась? Дашиной мамаше? Это которая уже разжилась двумя моими сумками? Из последней коллекции? Вот дрянь, а?!

Ничего… Доберусь до дома, куплю себе самую лучшую сумку… И съем… Ха-ха-ха…

Меня просто душил неостановимый хохот.

… и съем!..

Шакалы у них тут, значит, едят волков?!

А девочки у них тут не едят, случаем, шакалов?

Весь расчет на что? На слабых девочек? Пугливых таких, в синих халатиках…

Устав сама от себя и внимательно рассмотрев обнажившееся донышко пустой бутылки, я закурила стотысячную за этот вечер сигарету…

Никуда я к черту отсюда не поеду! Не жить мне потом с такими кирпичами по углам памяти! Никакие душевые насадки и коньяк не спасут убитой души отца русской аристократии…

Но ЧТО я могу сделать?!

И вдруг ПЛАН – совершенно безрассудный и при этом абсолютно действенный и реальный, пал мне на голову прямо с разверзшихся небес! Кто сказал, что я ничего не могу сделать? Кто сказал, что слабые девочки в халатиках никогда не найдут в лесу волка?

Я прошла к Даше в комнату и осторожно дернула за зайца. Ребенок крепче прижал к себе игрушку. Тогда я по очереди разжала ее пальцы и вложила вместо зайца ей в руки запасную подушку.