Отстоять Маньчжурию!

— Да что вы говорите? — усмехнулся Куропаткин. — Вообще-то все браки ближе пятого колена считаются близкородственными. Вспомните старшую ветвь Габсбургов, которая выродилась и сгнила на корню, утащив с собой в могилу все державное величие, достигнутое ими. Ничего не напоминает? Чем больше поколений увлекается этой дуростью и чем ближе родство, тем хуже обстоят дела. Эффект накопительный. Гемофилия — это одно из явно наблюдаемых признаков, хотя генетических заболеваний там масса. И не все можно заметить и хоть как-то диагностировать, во всяком случае, сразу.

— Я не верю вам! — с некоторым вызовом произнесла вдовствующая императрица.

— А я настаивал на том, чтобы вы мне верили? — неподдельно удивился Куропаткин. — Никому нельзя верить. Даже себе. Вы даже не представляете, как легко пойти на компромисс с собой и, уступив сиюминутной слабости, натворить глупостей.

— То, что вы говорите — страшно!

— Почему же? Вполне обычно, — пожал плечами Куропаткин. — За все в этой жизни нужно платить. Впрочем, если говорить о нашем случае, то эта генетическая мутация произошла не у сына императора, а еще у королевы Виктории. С этой болезнью все очень просто и мерзко одновременно. Шанс рождения здорового ребенка у женщины-носителя всегда пятьдесят на пятьдесят. Но у больной девочки это никак не проявится, она будет только носителем этой болезни, а вот мальчики, увы, страдают. Считайте это проклятьем королей.

— Александра Федоровна знала о том, что больна? — слегка охрипшим голосом поинтересовалась вдовствующая императрица.

— Нет. А вот ее бабушка — предполагала. Поэтому и поддержала так удачно сложившуюся любовь. Ведь согласитесь, лучшей торпеды… хм… самодвижущейся мины для удара по кораблю российской государственности и не придумать. Раз — и капитан убит, а боевой корабль превращен в неуправляемую кучу железа с паникующими людьми на борту.

— Ясно… — как-то опустошенно произнесла вдовствующая императрица. — Вы все-таки демон.

— Хотите считать меня демоном? Считайте. Я даже крестик сниму, чтобы вас не смущать, — произнес генерал и, сунув руку за пазуху, рывком разорвал цепочку, снимая тельный крест. — Видите? Все ради вашего успокоения.

— Зачем вы так?

— Я труп. И я недоволен тем, что меня лишили покоя.

— Не говорите глупостей!

— Какие уж тут глупости? Я вступил в прямой конфликт с великими князьями и англичанами. Сорвал их игру и переломал ноги планам большого количества серьезных людей. Мне этого не простят. Сейчас не убьют, так чуть позже.

— Не думаю.

— Это очень самокритично, — попытался сострить Куропаткин.

— Какой же вы стали язва, — покачала головой Мария Федоровна. — Вы проспали все самое интересное.

— И что же такого могло произойти? Англичане нашли козла отпущения и сейчас усиленно строят глазки России? За Тибет мы вряд ли договорились, а Синьцзян, Монголию, Маньчжурию с Кореей нам скрепя сердце отдали. С Японией должны быть торги. Денег на контрибуцию у них нет и взять их неоткуда. Могли предложить остров, но на каких-нибудь хитро вывернутых условиях. Так?

— Все так, — кивнула, искренне и очень светло улыбнувшись Мария Федоровна.

— Тогда что интересное я пропустил? Я же это сам и планировал. Скука. Все так предсказуемо.

— А вы?

— А что я?

— Как вас коснулась эта лихая интрига?

— Какая разница? Я всего лишь пешка, которая возомнила себя ферзем и начала действовать самостоятельно.

— Владимир Александрович передал вам прощальную записку, — сказала Мария Федоровна, протягивая ее, предварительно ловко достав откуда-то из складок одежды.

— Очень мило. И что там? — поинтересовался генерал, даже не пытаясь ее открыть и прочитать.

— Он просит у вас прощения за жену и сына. Пишет, что был введен в заблуждение английским послом, который смог убедить его, будто бы это вы приказали убить его сына. Написал это письмо и покончил с собой. Уважьте старика, хотя бы прочтите. Он, к слову, был идейным вдохновителем и фактическим лидером заговора.

— А покончил с собой зачем? — удивленно выгнул бровь генерал.

— Всех великих князей, уличенных в заговоре, поставили перед выбором — или добровольный постриг в монахи и строгое послушание, или принудительное лечение как психически больных. Он решил выбрать третий вариант. А тут еще всплыло участие в заговоре его сыновей — и Кирилла, и Андрея, и покойного Бориса. Только дочь осталась в стороне. Кроме того, осужденные на семейном совете лишались всех титулов, званий, наград, достоинства, прав, содержания и имущества. Он хотел выжечь под корень ветвь брата, а фактически уничтожил свою. Поводов у него хватало. Так что? Я развеяла ваши загробные настроения?

— Остались другие великие князья и великие княгини, которые будут испытывать ко мне острую неприязнь со всеми вытекающими. Я уверен, что они будут ассоциировать страдания родственников с моей персоной. Не будь меня, с ними все сложилось бы много лучше.

— С ними, но не с нами. Поверьте, вас не станут винить ни в чем. Человек, сохранивший верность престолу в такой острой ситуации, достоин только уважения.