Отступление

      Увы, организм не мог понять глубины переживаний генерала. Телу недоступны ни высокие материи, ни уговоры, ни угрозы. Оно привыкло брать свое вне зависимости от обстоятельств. Потому для Геверциони оставался единственный выход: бороться. И верить...

      ... - Сюда, товарищ генерал! - лейтенант остановился около одной из больших палаток. Откинув полог, он первым шагнул внутрь. Замерев по стойке смирно справа от входа, лейтенант сказал громко, - Товарищи офицеры, внимание!

      Первое, что сразу же бросалось в глаза - радиоперередатчик. Черная коробка величаво громоздилась на скоро сбитом столе. Хотя при том самодеятельное произведение местных столяров-самоучек не уступало в четкости линий и претенциозности пропорций. Массивные брусья, наспех обтесанные доски, местами отполированные наждаком, но чаще - локтями и ладонями. Но на этом инициатива народного творчества не иссякла.

      Вкруг прямоугольника столешницы располагался десяток стульев. Само собой, таких же новоделов. Слегка корявые, несуразные к столу они жались словно малые дети к материнскому подолу. Времени на них затратили явно меньше, чем на старшего брата, однако это не лишило все же конечный результат своеобразной элегантности. Обстановка в палатке оказалась таким образом далеко не скудной. Кроме того, словно в награду за труды внутри теперь щедро пахло хвоей и терпкой смолой.

      Но, безусловно, центром притяжения внимания был именно черный ящик. Судя по всему, реанимированный механизм является антикварной редкостью - уж больно затерты надписи, да и внешний вид архаичен. Как древний эллин в окружении пестрых венецианцев.

      Заслышав первые слова лейтенанта, колдовавшие над громоздким радиопередатчиком бойцы скоро повскакивали с мест. Недвижим остался только один офицер в массивных наушниках. Светловолосый старлей, сгорбившись, сидел перед аппаратом, для верности прижимая ладонями наушники. Невысокий и худой, с выдающимися лопатками на спине, он сидел не замечая ничего вокруг. Даже когда кто-то из товарищей негодующе ткнул офицера в бок, тот лишь раздраженно отмахнулся.

      - Здравия желаю, товарищ генерал-майор! Капитан Троекуров, ответственный за связь и коммуникации, - козырнул старший из офицеров. Смущенный вызывающим поведением подчиненного, капитан тем не менее сохранил вид невозмутимый, уверенный. Единственное, что выдавало истинные чувства, так это легкий румянец на щеках.

      - Не нужно формальностей, товарищи, - коротко козырнув в ответ на приветствие, ответил Геверциони, - Вольно.

      И, когда присутствующие чуть расслабились, продолжил:

      - Так что у нас происходит? Покажете?

      - Да, товарищ генерал, конечно... - ответил с готовностью Троекуров. - Вот... Прошу, проходите к столу...

      Геверциони вместе со 'свитой' не мешкая сели вкруг на свободных стульях. Георгий теперь мог разглядеть лицо старлея, так и не расставшегося с наушниками.

      Парень молодой - не старше тридцати. При том черты лица оказались достаточно резкими, грубыми. Часто в подобном случае принято говорить 'высечены топором'. Высокий и плоский лоб, испещренный морщинами, выдающиеся острые скулы, широкая челюсть и подбородок.

      Однако, если по отдельности они могли показаться неуместными, несуразными, то в единстве представали в странной гармонии, дополняли друг друга. И особенно выделялись на общем фоне глаза: пронзительно-голубые, ясные. Можно подумать, они искали укрытия под тяжелыми карнизами бровей, намеренно прячась как можно глубже. При том сквозь усталость и раздражение, даже отрешенность явно видно, как незауряден, образован этот человек.

      Геверциони разглядывал старлея несколько секунд, однако тот продолжал вслушиваться в эфир, упорно продолжая не замечать вокруг абсолютно ничего. Что, впрочем, ничуть не расстраивало Георгия. По личному опыту генерал отлично уяснил: не стоит ценить в людях ретивость - невелика заслуга. И часто - переменчива. Пускай человек окажется ершист, нелюдим и нетактичен, неважно. Если он профессионал, то можно пойти на серьезные уступки. Говоря по-правде - почти на любые уступки.

      В конце концов, армия - не завод, где клепают из поступающих ресурсов штампованные болванки, идеально похожие друг на друга. Многим бы того хотелось, но нет. Об этом часто забывают командиры. А, забыв, начинают считать, что их основная задача сделать всех одинаковыми и безликими, обтесать и вымуштровать бойцов. Отсюда и навязанное, раздражающее стремление угодить младшего старшим, отсюда косность и безынициативность.

      Нет, Геверциони отлично понимал подоплеку, не одобрял и потому никогда не потворствовал. Для него основная задача командира состояла как раз в обратном: суметь из отдельных бойцов создать единый слаженный организм. Каждый человек со всеми достоинствами и недостатками неповторим. Если обрубить его со всех сторон, вынуждая становиться бруском, доской в заборе, то и толку будет ровно столько же. Таков путь глупцов и лентяев. Но эти игры - не для нас, как говорится.