Отступление

      Безжалостно схватив неудачливого молодчика за грудки, солдат с молчаливого одобрения сержанта тряхнул его пару раз. Затем что-то пролаял в самое ухо и вновь встряхнул. Уже после первого маневра парень обессилел и последующее время просто висел на руках экзекутора набитым кулем. Поняв, что забава окончена, солдат с невероятной легкостью отшвырнул тело молодчика о ближайшую стену. То летел словно марионетка с подрезанными нитями. Удара нельзя услышать с такого расстояния, однако явственно каждый, кто наблюдал за происходящим, ощутил глухой шлепок. Ровно как и навязчивый дурной запах. Следом за хозяином полетела и ополовиненная пачка сигарет.

      Представление второй солдат и сержант встретили с одобрением. Даже девушки подобострастно хохотнули, сделав даже попытку изыскано прикрыть рты ладонями. Ребята глуповато улыбались - пустые рыбьи глаза непонимающе, с жалостью бегали по сторонам. Даже сам униженный молодчик улыбнулся как ни в чем не бывало, поднялся на четвереньки и пополз обратно.

      Только один солдат стоял в стороне, зябко кутаясь в шинель. На происходящее он смотрел с неодобрением, даже презрением. По лицу немца явно виделось: ему неприятно находиться здесь, в компании что своих, что чужих подлецов. Унтер-офицер на оппортунизм подчиненного, впрочем, внимания не обратил. Видно не желая терять времени на ненужные разборки. Ведь есть и иные дела - поинтересней. Склонившись к девушкам, приобнял за плечи и стал развязно о чем-то расспрашивать.

      Видно было плохо, о звуке вообще нельзя и мечтать: с тех пор, как 'умерла' электроника, жизнь десантников в целом и разведчиков в частности сильно осложнилась. Ни дальномеров, ни кибернезированных прицелов, ни приборов ночного видения. Даже обычные переговорники стали недостижимой мечтой. И это при том, что противник по результатам прямого наблюдения всеми благами технологии пользовались.

      Опасаясь каждого куста, каждого шороха - ведь, не особо утруждаясь, интервенты могли расставить вокруг города частую сеть сигнализаций, камер наблюдения и прочих сомнительных радостей. А найти их представлялось невозможным. С точки зрения даже банальных очков инфракрасного видения лежащие на снегу десантники, как ни маскируйся, оставались ярко-алыми пятнами на темном фоне.

      Понимал превосходство противника Гуревич, понимали и подчиненные. Единственное, за что майор оставался спокойным, так это за 'легенду'. Специально на случай работы за линией фронта имелся комплект 'маскарадной' формы. Форма настоящая с полным комплектом документов - все чин по чину. Только части, к которой приписаны бойцы, не существовало иначе как на бумаге. Особой надежды на длительное введение противника в заблуждение никто не рассчитывал. Однако на случай, когда необходимо изобразить 'чужого своего' вариант подходил идеально. Да и крайне соблазнительно заложить бомбу замедленного действия: нетрудно представить, с какой быстротой окажется взят под руки белые внедренец с подобными документами.

      Но, так или иначе, взвод разведчиков лежал вповалку, окопавшись снегом. И каждый боец молча вглядывался в неверные сумерки городской окраины. Прапорщик Добровольский, как самый тонкий специалист чтения по губам, вооружился самым мощным биноклем.

      Однако время шло, а ничего полезного разглядеть не удавалось.

      - Командир, - осторожно прошептал Добровольский. - Этот шарфюрер[36] сплошную околесицу несет. Да и девки гулящие...

      От досады прапорщик замолк. Лишь в нестерпимом раздражении рефлекторно дернулась щека. Обдумывая ситуацию, Гуревич рефлекторно бросил взгляд на часы. Времени остается мало. Уже через час бригада подойдет к городу вплотную. Значит, нужно в ближайшие десять минут принимать решение.

      - Ясно, Иван Александрович, - искренне поблагодарил Добровольского Рустам. - Минут пять подумаю. Ты пока будь другом - предупреди наших, чтобы готовились. Так или иначе - все равно выступать.

      - Слушаюсь, командир, - кивнул прапорщик. Улыбнувшись напоследок чуть кривой, ироничной усмешкой, Добровольский подмигнул майору и растворился в ночи...

Глава 40

  Геверциони, Ильин, Лазарев. 02.05, 8 ноября 2046 г.

      Гуревич не знал, да и не мог знать, что не все так гладко в бригаде, как хочется думать. Хотя, ради справедливости следует признать: происходящее стало закономерным результатом событий последних дней. Началось достаточно буднично.

      Марш шел своим чередом: уставшие и продрогшие бойцы продолжали непреклонно продвигаться по заметенным снегом лесам. В эту холодную ноябрьскую стужу каждого согревала вера - в победу, в себя, в товарищей. И люди шли - ни единой жалобы, ни проявления слабости. Десантники словно забыли, что умеют уставать. А вслед за ними, кажется, потеряли эту память и члены экипажа. Медленно, но верно продвигалась вперед длинная колонна.