Отступление

      Не печалься, мой друг, мы погибли. Быть может напрасно
      Отказавшись мельчить и играть с Пустотой в "что-почём".
      Но я помню вершину холма, Ветку вишни в руке,
      И в лучах заходящего солнца - тень от хрупкой фигурки с мечом.
      Мы погибли мой друг. Я клянусь, это было прекрасно!
      Я свидетельством истинным, в Духе и в Сыне,
      Предлагаю вам повесть мою.
      Как подводная лодка в бескрайней пустыне
      Погибала в воздушном бою.
      Как трещала броня, и дела были плохи,
      Небо в дыры хлестало как газ;
      И глубинные бомбы бездарной эпохи
      Разрывались все ближе от нас.
      Но для тех, кто придет в мир, охваченный мглою,
      Наша повесть послужит ключом.
      Ибо древнее Солнце - Солнце героев,
      Нас коснулось прощальным лучом.
      Не печалься, мой друг, мы счастливцы с тобою:
      В самом пекле бессмысленных лет.
      Навсегда уходящее Солнце героев
      Озарило наш поздний рассвет.
      И свидетельством истинным, В Духе и в Сыне,
      Мы оставили повесть о том,
      Как подводная лодка в бескрайней пустыне
      Отбивалась торпедным огнем.
      И пылала обшивка, и плавились скрепы,
      И в расщелины гибельных скал,
      Раскаленным дождем из-под самого неба
      С воем капал горящий металл...
       ...Тьма сотрет наши лица и память о нас
      Поруганью предаст и разбою.
      Не печалься, мы гибнем, кончается бой.
      Навсегда уходящему Солнцу, Солнцу героев -
      Помаши на прощанье рукой.
      Помаши на прощанье... [21]

Часть 2 - Сосредоточие.

Глава 14

  Геверциони, Ильин. 04.00, 7 ноября 2046 г.

      Атмосфера на эвакуационном шлюпе 'Хранитель'[22] тяжелая. Не столько злым напряжением боя, сколько мучительным бездействием. Нервное напряжение буквально горчит, режет ноздри. Вплотную, словно сельдь в бочке, сидят бойцы. Три с половиной тысячи в маленькой стальной коробке. Накрепко пристегнуты к стальным каркасам кресел, со всех сторон попираемые ящиками, тюками, коробками и иным скарбом, которое техникам удалось спасти с гибнущего корабля. Обычный человек, вероятно, в такой обстановке долго не выдержит - и это не его вина. Но ни слова, ни звука не слышно от десантников: объятые мрачной решимостью, они лишь твердо сжимают в натруженных руках оружие, стараясь не вслушиваться в крики раненных или стоны умиравших.

      Грозные, умелые бойцы. Добровольцы. Каждый прошёл суровую школу, успел набраться опыта. А теперь, вдоволь надышавшись чадной гарью гибнущего эсминца, получили первую настоящую закалку. Их учили смотреть страху в глаза, идти вперед сквозь смерть, боль, побеждать и выживать. Бойцы знают, что, когда спуск закончится и раскаленные докрасна борта капсул распахнутся, с шипением погружаясь в вязкую слякоть бездорожья, белизну снежного покрова, пестрый травяной ковер степи - всё равно куда. Ну а дальше ротный крикнет: 'Вперед!' - и всё. Они, именно они - не кто-то другой - очертя голову нырнуть в неизвестность. Да, именно так: грохоча утяжеленными подошвами о стальные сходы, подбадривая себя грозным боевым кличем, пойдут вперед.

      Там будет страх, который можно видеть, с которым можно сражаться - и победить. Там будет враг - из плоти и крови. Чёрт с ним! Пусть даже из закаленной стали! Но это будет враг, которому можно вцепиться в горло, сломить! Там жизнь и победа в собственных руках. К этому их и готовили, в конце концов.