Отступник

— Вы зря так напряглись. Я не имел в виду, что мы непременно должны при этом быть врагами. Люди и лешие — не одно и то же… Другое дело, что это не должно бы иметь значение, коль скоро и те, и другие — существа одушевленные. Однако многие люди… Да что там «многие»! Почти все находят в наших с вами различиях повод для того, чтобы истребить нас окончательно… По законам здешних мест мы лишены права жить. Нас никогда не существовало официально, никто не понесет никакого наказания и за полное истребление моего племени…

— По каким это таким «законам здешних мест»? — проворчала она. Здесь что, особые законы?

Шеп покосился на Лиду, и его тонкое, тщательно вылепленное лицо с крупными, но гармоничными и четкими чертами, стало непроницаемым. Вероятно, он счел ее полной дурой.

— Не знаю, задумывались ли вы когда-нибудь о том, по каким законам живут люди на самом деле? — произнес он. — Впрочем, как и лешие тоже… На всякие кодексы можно наплевать и забыть. Это все так — антураж, который сами люди презирают, кто открыто, кто тайно. Закон может быть только один: неписаный. И обозначаются его нормы веками сложившимися обычаями, глубокими заблуждениями, которые у людей считаются почему-то убеждениями, и основан этот закон не на рассудочных выкладках, а на инстинктах. Инстинкты человека странны. Человеку почему-то не доставляет удовольствие жизнь в доброжелательном покое, в уважении, в терпимости. Человек не понимает ценности ни своей, ни чужой жизни, и не видит смысла в помощи, в сострадании, в сохранении привязанностей к другу, к любимому, к сородичу… Тому, что люди делают с нами, я лично не удивляюсь, потому что в той или иной форме то же самое люди делают и друг с другом… Всегда делали, и миллион лет назад, и три тысячи лет назад, и в прошлом веке, и сейчас…

Его речь поразила Лиду. Человек… нет, существо… На вид никак не старше тридцати лет, замечательной дикой внешности, живущее, как будто бы, в дебрях векового леса, делало такие серьезные выводы, которые никогда не смогло бы сделать нечисть, всю свою жизнь молящееся лесным пням.

— А лешие? Лешие живут по иным законам? — несмело спросила она.

Шеп пожал плечами:

— Может быть, вам доведется понять, чему мы радуемся, что ценим, от чего страдаем. Но вся наша жизнь в конечном счете подчиняется тому же самому: обычаям, заблуждениям, возведенным в ранг истины… Ну а в основе инстинкты… Только лешачьи инстинкты совсем иные, нежели человеческие.

— Шеп, простите меня, конечно, но если бы не ваши руки, никто не заставил бы поверить меня в то, что вы не человек… Да даже и с этими ногтями…

Шеп сдержанно улыбнулся и на ходу, не останавливаясь, заправил за ухо длинную прядь волос. На обозрение открылось крупное ухо, нижняя половина которого обводами ничем не отличалась от уха человеческого, а вот верхняя часть была вытянута вверх, и покрыта золотистыми волосками.

— Да мало ли у кого какие уши, — проворчала Лида. — У моего первого мужа уши были похожи на кастрюлькины ручки, но это еще не означает, что он нечисть…

— Вы упрямы, — укоризненно покачал головой Шеп. — Не то, чтобы я задался целью непременно переубедить вас, но все же…

Шеп резко остановился, огляделся вокруг, чуть наклонил голову так, что Лида увидела его макушку. Потом он поднял руки к шее, забрал в два кулака волосы и, крепко зажав их, сильно натянул вниз. И на макушке, пробившись сквозь пышные светлые пряди, обозначились два перламутрово-белых бугорка величиной с половинку сухого финика каждый.

— Это в сущности и не рога. Так, некий намек… Такими даже не забодаешь, — усмехнулся Шеп, взглянув в озадаченное лицо женщины, и встряхнул головой. Густые волосы скрыли диковинные рожки.

— Рога есть, а копыта? — уточнила Лида.

— Вот чего нет, того нет. Да и не было никогда. Свиного рыла тоже не держим… — рассмеялся Шеп, вполне довольный произведенным впечатлением. Ну что? Разочаровал я вас?

— Нет, удивили. Вообще, я представляла себе, что лешие — это такие небольшие старички, лохматые и бородатые, мхом поросшие, все в иголках, чумазые…

Шеп опять снисходительно покачал головой:

— Ах, Лида, Лида… Каждый старичок был когда-то молодым. Никто не рождается стариком, и лешие не исключение. И смею вас заверить, даже в старости мы не обрастаем мхом. И вообще, действительное положение вещей не всегда соответствует общеизвестным суевериям, даже если этим взглядам века и века. Люди любят представить неведомое чем-то страшным и по возможности попротивнее. Чтобы потом можно было возненавидеть с чистой совестью…

Пока длился разговор, они вышли за пределы деревни. Единственная, довольно длинная улица деревни плавно перешла в луг. Совсем рядом, под небольшим уклоном, блеснула неширокая река.

— Это и есть…

— Это великий Нерш, — сдержанно ответил Шеп. — Для людей это просто Нерш.